— Ну-ка, давай посмотрим, — проворчал Борис, раздвигая окровавленную ткань. Девчонка вскрикнула, но стиснула зубы. — Глубоко, но не смертельно. Потерпи, сейчас станет легче.
С его рук потянулись синеватые волны света. Они коснулись рваных ран девушки и начали заполнять полости, забитые запекшейся кровью.
Другие пленники не стали дожидаться помощи Бориса, а начали сами рвать рубашки на полосы и перевязывать своих собратьев по несчастью. Ведари без слов отправились помогать раненным. Кто-то лечил, кто-то перевязывал.
Ермак тем временем подошёл ко мне, бросив тяжёлый взгляд на пацанов:
— Иван, а этих что, с собой возьмёшь? — кивнул он в сторону братьев.
— Пока не решил, — пробурчал я. — Может, и оставлю тут. Всё равно благодарности от них не дождёшься.
Старший пацан резко поднял голову:
— Мы… мы не хотели… Просто… — голос у него дрогнул. — Там, у хана… мы думали, папа с мамой…
Младший вдруг всхлипнул и уткнулся лицом в ладони.
Тьфу ты. Ну вот, теперь и мне неловко.
— Ладно, — махнул рукой. — Разберитесь сначала с собой, потом поговорим. А пока — молчать и не мешать.
— А может им бошки поотрубать, да и дело с концом? Их отец с нами не миндальничал! По его воле мы среди шакалов четырёхногих оказались! — крикнул один из пленников.
— Вообще-то благодаря вон тому мелкому вы остались живы! Он вас можно сказать спас! — рявкнул я так, чтобы отбить желание дальше раздувать кровожадное настроение. — Если бы не увидел видеотрансляцию с его телефона, то не отправился бы вам на помощь!
— Но всё-таки… Что с ними делать? — спросил Ермак.
— Умыть, накормить, напоить чаем. И незамедлительно! — нахмурил брови и придал себе максимально суровый вид.
— Понял-понял, боюсь-боюсь, — дурашливо испугался Ермак и тут же потащил пацанов к поместью. — Помчали, татарчата! Кто последний — тот ишак!
Детям не хотелось быть ишаками, поэтому они помчались прочь, даже забыв о своих родителях. Всё-таки соревновательный момент заставляет позабыть о многом.
— Зачем они вам, Иван Васильевич? — подал голос Годунов. — Они же не станут русскими…
— Хочешь победить врага — воспитай его детей! — хмыкнул я в ответ. — Сам видел, как наши бояре отправили своих детишек подальше от войны? А за границей им присядут на уши, внедрятся в мозги и когда вернутся «детишки» обратно, то станут ненавидеть свою Родину и преклоняться перед грязной Европой.
— Иезуитские изречения, Иван Васильевич, — покачал головой Годунов. — Неужели вы станете брать на вооружение их методы?
— Врага надо бить всегда и всюду! Если бояться не будут, то станут лезть изо всех щелей и делать так, чтобы мы их боялись!
— Я не ишак! Я сын мурзы! — проигравший младший мальчишка взвизгнул по-звериному и выхватил из-за пояса тонкий кинжал.
Занес было руку, чтобы вонзить металлический клык в спину Ермака, но тот не сплоховал. Просто дернул пальцами правой руки, и мальчишка кубарем покатился по траве.
— Я никогда не оставляю спину незащищённой, — хмыкнул Ермак, заправляя тонкие нити обратно в браслет. — И поэтому до сих пор жив. Ещё раз попробуешь — голову оторву. И скажу, что так и было.
Второй тоже рванулся к Ермаку, чтобы защитить брата, но ехидный разбойник дернул на этот раз левой рукой, и старший сын присоединился к младшему.
— И как давно взял их на привязь? — спросил я.
— А сразу, как только подскочил. Вижу по глазам, что доверять такой пацанве нельзя — сам таким волчонком был, — усмехнулся Ермак.
Мальчишки поднялись, отряхивая траву с одежды. Младший всё ещё сверкал глазами, но кинжал уже спрятал — видимо, понял, что против нитей Ермака сталь бессильна. Старший же смотрел на нас с холодной ненавистью, но без глупой бравады. Уже умнее.
— Ладно, — вздохнул я. — Теперь, когда все успокоились, может, объясните, зачем напали? Зачем стремитесь умереть раньше времени?
— Мы не нападали! — буркнул младший. — Мы просто… проверяли.
— Проверяли? — Ермак фыркнул. — На что? На глупость?
— Только воин на равных может разговаривать с воином. Мы — воины! — горделиво сказал старший.
И с таким пафосом это было сказано, что остальные пленники не удержались и расхохотались. Ведари тоже скривили губы в улыбке. Мальчишка оглянулся на хохочущих взрослых, собрался разреветься, но потом вспомнил, что он находится в стане врага. Сдержался.
— Ничего-ничего, пусть вы и сироты, но в люди вас выведем! А чего? Я сам сирота, но вон каким стал — главный помощник Ивана Васильевича! А это вам не хухры-мухры! — со смешком проговорил Ермак Тимофеевич.