Разумовский молчал. Потом спросил:
– Насколько поднималась вода раньше?
– Где-то на десять футов.
Тот лишь крякнул.
Да, три с половиной метра – это не шутки. Стены – это прекрасно, но весь город либо у рек, либо на каналах. Красиво дед подражал Голландии, кто спорит. Но, у нас ведь не Голландия. Другие условия. У нас не Амстердам и не Венеция.
– Что предлагаешь?
– Разработать и принять новый генеральный план. Сдвинуть город на более высокое место. Собирались строить новый Зимний дворец? Так давайте построим его там, дальше. И привяжем новый генплан к нему. Я и свой новый Итальянский дворец хочу строить в другом месте. Где, не топит гарантированно. В Старом Петербурге можно оставить что есть. Что можно – перестроить, подняв цоколи и запретив строить одноэтажные жилые дома. Новые дома, особенно хозяйственные, сразу строить на сваях. Новый же Санкт-Петербург строить с учётом всего опыта. Красиво и современно. И безопасно. Не позднее 1750-года нужен новый генеральный и перспективный план развития столицы. Нужно пригласить архитекторов и инженеров с опытом строительства подобных городов. В Европе их немало. Там тоже затопления и разливы рек не редкость.
Разумовский покачал головой.
– Пётр. Это огромные деньги. Где их взять? Дед твой Царственный, почти разорил Россию войной и строительством Петербурга.
– Видел цифры убытков от наводнения и расходы на восстановление?
Хмуро:
– Видел.
– Если мы построим город по плану 1737 года, то однажды мы разоримся. А если вдруг война, то столица придёт в полный упадок и нам придётся возвращать её в Москву.
– Там тоже топит.
Киваю.
– Топит. Но не так. Хотя и для Первопрестольной нужно меры принимать.
Алексей вздохнул.
– Хорошо, я поговорю с Лисавет ещё раз.
– Спасибо, Лёш.
Как там? Ночная кукушка всегда перекукует дневную? Тут суть та же.
Ем остывающую картошку. Действительно проголодался.
Разумовский переменил тему разговора.
– Ладно, так что думаешь о поселениях в Патагонии?
Пожимаю плечами.
– А я откуда знаю? Даст Бог, живы. Может до будущего года индейцы и испанцы их там не перебьют.
– Вижу, ты всё так же хмуро смотришь на эту затею.
– Да, Алексей, энтузиазм Адмиралтейства мне не по душе. Особенно в части мифических заморских территорий. Тем более тех, которые никому не нужны. Колонию мы так далеко не сможем организовать, тем более снабжать и защищать. Вторая экспедиция – прекрасно. Офицеры и моряки получают бесценный опыт дальних походов. Это нужно и полезно. Но… Вот, например, Беринг открыл нам и миру Аляску. И, что? Что дальше? Холодные пустые земли, в которых ничего нет, кроме пушнины. Как кормить там фактории? С Большой Земли не навозишься. Ледовитый океан проходят суда за два сезона. Портов на Тихом океане у нас нет, да даже если бы и были. Россия огромна, но не имеет ни одного незамерзающего порта вообще нигде. Какая тут торговля и снабжение колоний? Да и населения лишнего нет.
Кивок.
– Да, Пётр, это так. Но, ведь так было всегда. Однако, Русь-матушка расширялась всегда. Это у вас в Европах…
Вопросительно смотрю на него. Тот тут же поправляется:
– У них, в Европах, стран много, народу много, все толкаются боками. Расстояния маленькие. А у нас? Год скакать – не доскачешь!
– Да. И в наших сибирских землях один русский на тысячу вёрст.
Разумовский горячо возразил:
– Ну, и что с того? Всегда так было – русские добытчики и казаки шли за Урал, осваивались, брали в жёны местных девиц. Оседали. Местные учили их, как тут выживать. Если, не убивали сразу, конечно. Но, тут уж как сговоришься с местными. И так верста за верстой. Амур освоим. Порт на Тихом океане построим. А там есть где развернуться!
– Лёш, при всём уважении, наших за Уралом горстка. На Амуре и у океана ещё меньше. А китайцев и маньчжур просто прорва там. Пока они внутри себя не перегрызутся, вроде нашего Смутного времени, мы там ничего не сможем сделать. Да, не спорю, надо быть готовыми. Но, Аляска и Америка в целом? Не знаю. Слишком широко шагаем. Штаны бы не порвать. Нам народ кормить нечем даже в самой коренной России.