Так что, Боже, Царицу храни!
Тем более что угроза заговора и переворота никуда не делась. Сидим, как на пороховой бочке. Матушка тасует туда-сюда чиновников, войска, наших родственников сидельцев и самого малолетнего Императора Иоанна, меняет спальни, в которой спит в Зимнем дворце этой ночью. Триста Лейб-Кампанейцев, что те Триста спартанцев – последний редут в защите Матушки, ибо знают, что их убьют первыми, вдруг что. Тайная канцелярия работает без устали, а дыба у генерала Ушакова готова допрашивать без перерывов на обед. Но, уверенности нет никакой. Нет у меня уверенности, что ночью не прискачет гонец и не сообщит, что в столице или Первопрестольной случился государственный переворот и Престол возвращён законному Императору Иоанну Третьему, именуемому в моём прежнем веке Шестым. И тогда мне придётся хватать Лину и скакать к верным частям, пытаясь возглавить подавление мятежа против Елизаветы Петровны. Или меня самого, если я уже вдруг Император.
Весело у нас.
Так и живём.
МОСКОВСКАЯ ГУБЕРНИЯ. НОВО-ПРЕОБРАЖЕНСКОЕ. ДВОРЦОВЫЙ ПАРК. 10 февраля 1744 года.
Зима в Подмосковье – это вам не зима в Питере. Даже в моём столичном Итальянском дворце зимой сыро и холодно, никакие камины не спасают. Протопить весь огромный дворец невозможно. Да и дорого очень. Потому и обитаема только часть дворца, остальные залы и помещения, которые не используются, просто изолируются, в том числе и утепляются, чтоб холод и сырость не шли в жилую часть. У Матушки в Зимнем ещё хуже. Во-первых, Зимний находится на побережье и с моря всё время дует сырой промозглый ветер. Во-вторых, во дворце слишком много помещений, которые так или иначе периодически используются. А их нужно топить. Да, и, вообще, Петербург построен у моря, посреди рек и болот. Климат отвратный даже летом, про зиму и говорить нечего. Угораздило же деда там строить…
Проблему с паровым отоплением дворцов я не решил пока. Ветхий дворец Меншикова. Проще новый, по уму, построить. Но, не сейчас. Да и не хочу светить лишний раз технологии. Разного рода иностранные лица часто бывают и в Зимнем, и у меня. Зачем показывать прогресс? Я хочу хотя бы лет пятнадцать форы. И не только в части отопления дворцов. Пароходы те же. И многое другое. Не зря говорят, что терпение – одна из главных добродетелей.
Потерпим. Христос терпел и нам велел, как говорят в народе.
Мы с Линой гуляем по парку. Дворец она уже обозрела. Прошлась по всем залам и комнатам. С балкона поглядела вдаль, оценив. Моя невеста, по-хозяйски, осматривает не только достопримечательности, но и хозяйство, которое отнюдь не народное, а вполне частное.
– Петер, а что тут будет?
Она указывает на засыпанное снегом явно незаконченное строительство у стены дворца.
– Думаю сделать зимний сад, так, чтобы с дворцом соединялся. Выпишем растения всякие. Птички поют.
– Петер, но Зимний сад – это очень дорого отапливать. Даже в Европе мало кто может себе это позволить.
Улыбаюсь. Хозяйственная моя.
– Придумаем что-нибудь. Паровые машины должны помочь с центральным отоплением. Там, правда, мороки много ещё, сами паровики, насосы, трубопроводы, радиаторы. Надеюсь, за год сделают. И для сада, и для дворца, и для мастерских. Склады с углём и дровами, подвоз организовать, рабочих. Много и по технической части нужно сделать. Пойдем внутрь мастерской, я тебе покажу котёл и насосы.
Мы заходим, и невеста моя с большим любопытством рассматривают металлические чудища.
– Это всё работает?
Усмехаюсь.
– Работает. Только недолго и опасно. Надо довести до ума. Поэтому в действии я пока тебе показывать не хочу. Мало ли что. Зачем нам нехорошие приключения.
Кивок.
– Ничего, любимый, я подожду. Я тебя больше ждала.
Мы нежно целуемся среди железных монстров будущего. У нас пока ничего такого-эдакого-личного нет. У Лины пунктик – до свадьбы ни-ни. Такое вот воспитание. А свадьба у нас нескоро. Так что пока просто поцелуйчики и воркования.
Выходим в парк и моя невеста, окинув взглядом окружающее, видимо посчитала место подходящим.
– С Днём рождения, любимый. Это тебе.
Плоская коробочка мейсенского фарфора с золочеными пелями и застёжкой. Монограмма «П» и тремя бриллиантиками между ножек буквы на её крышке. Ниже скрещённых шпаг клейма фабрики – дата. Сегодняшняя.
Открываю. Внутри на крышке картинка рыцаря, бредущего через снежную бурю. На дне шкатулки – позолоченная цепочка. На ней продолговатый кулон с портретом Лины.
– Спасибо, любовь моя. Счастье моё.