– Мы можем определить, что за Башня?
– Нет. Не так быстро. Я бы присмотрелся к пяти-семи башням. Любая из них, если мне чутье верно подсказывает, может врать.
Хмурюсь.
– Далеко от нас?
Тот пожал плечами.
– Вёрст двести-двести пятьдесят от Петербурга. Чуть меньше чем, полпути.
Может всё проще, перепились на какой-то башне, вот и тормозят ответы. Но, характер задержки говорит, что сообщения читают. Вдумчиво, с пометками. Может и правят. Что ж, радиоигра налицо, если Степан не ошибается. И это не бунтовщики-крестьяне, те не умеют с оборудованием обращаться, тем более так тонко и знать наши коды. Буду исходить из этого. Значит…
Спрашиваю:
– Выводы твои?
– Государь, у меня плохие выводы. Башня сама по себе не может взбеситься. Подкупить связистов можно, но… У них семьи. Будь я на месте злодеев, я бы так или иначе захватил Башню, а персонал принудил делать то, что скажут. Пригрозив семьям и посулив денег. Ну, мне так представляется.
Да, у меня выводы были примерно те же. Не зря во Вторую Мировую разведки всего мира пытались вербовать именно настоящих радистов противника, чтобы вести качественную радиоигру по дезинформации врагов. У нас система проще, чем ключ Морзе, но, всё равно. Просто с улицы её не освоишь за полчаса.
Итог? Итог неутешительный. Я не знаю, какой сигнал доходит до Москвы и какой приходит нам.
– Степан, но ведь исходные коды на телеграммах о смерти Матушки были правильными?
Кивок.
– Да, иначе мы бы не признали бы их подлинными. Там всё было в порядке. Но, это ничего не значит в данной ситуации.
М-да. А мне вот как раз сейчас идти в Тронный зал и под торжественную бравурность усаживать свой зад на Престол Всероссийский, дабы аристократы и высшие чиновники принесли мне присягу верности. Благо пинками удалось собрать большинство Сената и те выдали решение о признании меня Императором (а куда бы они делись?), но…
Жива ли Матушка? Поди знай…
НОВГОРОДСКАЯ ГУБЕРНИЯ. ПРЕДАЮЩАЯ СТАНЦИЯ № 31 «ЕДРОВО». 15 января 1753 года.
– Быстрей, быстрей, канальи! – мало спавший в последние три дня Шарль д’Эо́н подгонял своих перегревшихся за ночь внутри башни товарищей.
Нужное сообщение из Москвы час как пришло. Но, Петербург, не освещенный пожарами спит ещё, особенно после вчерашних верноподданических возлияний. Потому подготовленную заранее депешу нужно передать вовремя. А потом, закрывать лавочку. Даже спешащие из русских столиц навстречу друг другу курьеры уже не помешают их замыслу. Впрочем, он бы к тому, особо быстрому, что они поймали два часа назад, отослал в Рай ещё парочку. Или в Ад. Но, это точно без разницы.
– С лампой осторожней, ироды! – недоспавший организм шевалье оживал, – Жюль, ты хорошо обложил лампу?
– Хорошо, Шарль, не зуди.
Вот же соня. А позавчера в полночь, когда две «француженки» заявились «развлечь господ офицеров» на Телеграфную станцию, как же он хорошо ножи метал! Впрочем, этих отставных вояк очень удивила и возникшие из-под юбки у Шарля шпаги с дагой. До сих пор лежат рядом на складе и удивляются. Жаль времени было мало, а то можно было бы кого-то из смены просто перекупить. А то «на ключе», как русские говорят, у привезённых из Петербурга наёмников-телеграфистов глаза слипаются.
– Дидье, ты всё что надо сжёг?
– Всё, Шарль, всё, – ответил здоровяк, – и лампы все уже на складе побил.
– Молодец, тогда фитили к бочкам пока крепи, – выдохнул д’Эо́н.
– Сколько шнура резать?
– Три пью, – Шарль задумался, – три с четвертью, у нас тут дел на полчаса и три часа нам что бы уйти подальше.
– Тогда потухнуть могут, – заметил Шарль.
– Ну по два конца на бочку отрежь, – отрубил д’Эо́н, – нам спичечный шнур тащить отсюда незачем.
Шарль кивнул.
– Сделаю.
Теперь самое важное. Пока их начальство спит, пора обеим русским столицами приятную новость узнать. Точнее новости. Утром обрадуются москвичи, узнав о регенте Бестужеве, а петербуржцы о регенте Трубецком. И как там у нас начинается:
«БОЖИЕЮ ПОСПЕШЕСТВУЮЩЕЮ МИЛОСТИЮ, МЫ, ИОАНН ТРЕТИЙ, ИМПЕРАТОР И САМОДЕРЖЕЦ ВСЕРОССИЙСКИЙ,…
ВОЗВРАЩАЯСЬ НА ПРЕСТОЛ ОТЕЧЕСКИЙ…»
СМОЛЕНСКАЯ ГУБЕРНИЯ. РОСТИСЛАВЛЬ. 21 января 1753 года.
– Що Иоасаф, не жалекуешь що з нами пишов? – спросил «дядько Федир» беглого поручика, – у Москви генералом бы був!
Соватажники хохотнули. Иоасаф скривил улыбку.