– Не жалкую, товарищ!
Ещё бы он жалел. То что дело их шито белыми никами он засомневался с первой встречи. Но больно уж ему «справедливости» хотелось. Когда «бунчужный товарищ» сказал что Петр Фёдорович на их условия не пошёл Иоасаф расстроился. А уж как предъявленного ему «Иоанна» видел… Не тянул лицом тот двадцатилетний хохол на покойного императора, зато умом тянул, лет как раз на четырнадцать. Но отступать то было некуда. Да и «Фёдор Лысенко» хорошие деньги платил. И поручику и его сотоварищам. К тому же в этой казачьей ватаге дух какой-то был. Вольный. Не как в полку. Иоасаф Батурин и не заметил как к ним прикипел. А «генералом бы был»… В полку то точно в те дни его отсутствие отметили. Могли бы и плетей дать, а то бы и вовсе разжаловали.
– Дядько, довго мы цього хвороблывого выкреста будемо везти? – встрял в беседу Дмитро, – йиды в рот не бере, ногы насилу волочыть!
Ватажник засмеялись.
На отрока зажатого между Дмитром и Потапом было больно смотреть. Он точно был болен. Да ещё дальнее путешествие…
Зачем атаман его подобрал Иоасафу Батурину было непонятно. Оглушенный вьюноша упал в карете удачно. Порезов или переломов не имел. Ну головой ударился – эка печаль? Собственно он из кортежа Императрицы после взрывов один остался цел. Правда пару раненых кирасир и одного служку пришлось добивать ватажникам. А этот был без сознания.
Уж лучше бы оружия побольше бунчужный там прихватил. Фузии были справные. Золото же с самоцветами товарищи быстро по поясам растаскали. Даже Иоасаф успел кошель да украшения с каменьями себе взять. А вот шатлен с часиками, термос и подзорную трубу с вензелем и портретом Императрицы пришлось Фёдору Фёдоровичу отдать. Зачем-то они были нужны Лысенко. Хотя… Батурин давно понял что атаман их не тот за кого себя выдаёт. Вот границу перейдут может ему о том поведают. Если раньше не порешат. Хорошо что деньги семье успел отдать. А вот эгрет, серьги с сапфирами и бриллиантами его надеждой на будущее самого греют.
– Не поспишай Дмитро, нам ще кордон треба перейты, а цей племиннык Розуму будэ нам як той щит, якщо прыпруть, – усмехнулся «бунчужный», – та й подывытьсяна нього добре – щирый парубок. Вуса на мае, алэ губыз вухамыв нього точноБрауншвейгськи. Може родыч?
Казаки уже не сдерживаясь залились хохотом.
МОСКВА. ТВЕРСКАЯ ДОРОГА. ВОРОТА В МОСКВУ. З1 января 1754 года.
Если вы думаете, что Император въезжал в Москву во главе колонны войск на белом коне, то вы ошибаетесь. Во-первых, я не идиот двигаться показушно впереди планеты всей. Да и печальной судьбы Императрицы Елизаветы Петровны я не спешил повторить. А, во-вторых, конь у меня был мой обычный – изабелловой или, если угодно, светло-соловой масти. Когда-то такая масть считалась выбраковкой породы, но, почему-то, заводчики и ценители так считать перестали, после моего прибытия из Гольштинии и нашей шведской компании. Тем более, перестали так считать после моего триумфа при Маастрихте. Да и вообще…
Теперь жеребцы и кобылы такой масти резко взлетели в цене. После моего-то восшествия на Престол Всероссийский особенно.
В общем, двигалась колонна в сторону Первопрестольной. Да, мы доехали. В общем. Уже пригороды большого города. Не Москва моего времени в двадцать миллионов человек, но вполне крупный город по здешним меркам.
Впереди, разумеется, двигался авангард. Впереди авангарда разведка, дозорные и боевое охранение.
Затем уж я со свитой и своей личной Гвардией.
Затем вся моя армия на много вёрст. Всадники, сани, пушки, лыжники, огромный обоз (а это самое главное в любом войске и на любой войне), вспомогательные части, в том числе с развесёлыми девицами и ушлыми перекупщиками (тоже неизбежность любой войны), затем уж арьергард, конные разъезды и арьергардные дозоры.
Нет, я не планировал брать Москву штурмом. Я вообще не ожидал никаких особых эксцессов после получения подтверждения о гибели Императрицы. Первопрестольная пусть всё ещё кое-где горела, но, это остаточное явление. Те, поджигатели и смутьяны, кого солдаты не повесили или толпа не пришибла, заслышав о моём приближении, либо быстро покинули город, либо затаились, слившись с толпой.
Армия мне нужна была для демонстрации силы, власти и прав, а также для проекции всего этого на окружающую меня действительность.
Прискакал с головы колонны гонец:
– Ваше Императорское Величество! Там впереди вроде целая почётная делегация. Лучшие люди. Вас вышли встречать. С хлебом-солью. Уважить хотят. Вот передали Вашему Величеству.
Он протянул мне конверт.