Кто еще?
Особь ХУ старшего пострепродуктивного возраста. Масса тела и рост ниже стандарта, вербализация повышенная, подходящая под категорию «незатыкабельность». Вероятность положительного решения 0%. Основание — анализ содержащегося в вербализации технического сленга показал отсутствие у объекта необходимых профессиональных навыков. Судя по профессиональному жаргону — техник или механик. С меньшей вероятностью — бортинженер. Не навигатор.
Система права — остался всего один существенный мешающий фактор. При его устранении вероятность благополучного исхода… О? Уже 79,9%. Отлично.
Показать возможные варианты устранения? Да/Нет.
Да.
Зона горла объекта категории «основной мешающий фактор» помечена красной штриховкой — удар ребром ладони под острым углом и с обычной скоростью боевого режима пройдет незамеченным для сидящих за столом. Хорошо, что мешающий фактор сидит рядом, не придется вставать или даже нагибаться.
Вероятность смертельного исходя для объекта 56%. Приступить к выполнению? Да/Нет?
Нет.
Рыжий не хотел убивать. Во всяком случае — до тех пор, пока нет непосредственной угрозы его собственной жизни. А пока такой угрозы не было.
Удар согнутыми пальцами по болевым точкам за ушами. Поправка — незаметно удастся ударить лишь за одно ухо, эффект будет ослаблен в два раза. Отключение объекта на достаточно длительное время без смертельного исхода — вероятность 52%. Преждевременный возврат объекта в сознание — 26%. Вероятность смертельного исхода от неверно рассчитанной силы удара — 22%.
Приступить к выполнению? Да/Нет.
Нет.
Рыжий медлил. Система настаивала, что именно этот вариант наиболее оптимален — в том числе и несет наименьшую угрозу жизни объекта. Но рыжий медлил, сам не понимая почему. Он был уверен, что есть вариант и получше, но сейчас не имел ни сил, ни времени разбираться в том, почему он в этом уверен. Потом. Записать. Отложить. Пометить. Разбираться будем потом.
Под пристальным немигающим взглядом рыжего сосед занервничал, задергался, задышал часто, забегал глазками и даже попытался отодвинуться, насколько позволяли привинченные к полу кресла. Остро запахло страхом, пока еще слабеньким, и рыжий понял — вот оно! Помоечные собаки вели себя точно так же, когда он точно так же как сейчас смотрел на них, пристально и не мигая, и думал — а не пополнить ли свой энергоресурс за счет вот этой, слишком наглой и подобравшейся слишком близко?
Собаки тоже начинали дергаться, поскуливать еле слышно и отводить глаза. А потом убегали. Он был для тех собак максуайтером. А теперь ему предстояло стать максуайтером для соседа. Качественным, двухсотпроцентным. Быть готовым не просто убить — съесть живьем. Быть готовым искренне. И, возможно, это позволит не убивать на самом деле. Интересный парадокс, можно будет его обдумать — потом.
А пока — усилить давление взгляда, наклонить голову, чтобы он шел исподлобья, наклониться самому через подлокотник, сокращая расстояние до объекта по максимуму и доводя его от просто некомфортного до некомфортного в крайней степени. Сморщить верхнюю губу, имитируя оскал. Не отпускать взгляд, не моргать. Сузить зрачки в точку. Найти подходящую фразу — объект не собака, для него простое рычание может оказаться недостаточно убедительным.
Рыжий произвел стремительный перебор подходящих по контексту ситуации высказываний лиц предельной максуайтерности. Отобрал с десяток тех, эффект от которых оказался максимальным. Как ни странно, ни одна фраза самого капитана «Черной звезды» в этот десяток не попала. Лучшей, пожалуй, следовало признать вот эту…
Рыжий откашлялся прямо на соседа — хрипло, надсадно, лающе, подыграв диафрагмой для лучшего звукового эффекта. Оскалился совсем нехорошо, заглядывая в посеревшее лицо снизу вверх, и просипел надтреснутым голосом безногого десантника со свалки:
— Как ты думаешь, паря, — мне есть шо терять?
Рыжий не понимал, что такого в этой фразе — просто помнил, как шарахнулась врассыпную после этих слов и этой улыбочки стая гопников, вооруженных виброножами и вроде как даже чем посерьезнее (во всяком случае, батарею как минимум одного бластера рыжий отсканировал точно). Больших и здоровых гопников — а у десантника не было ног и под руками был только набор стамесок. Рыжий не понимал, да, но было бы глупо не пользоваться тем, чего не понимаешь, если оно работает. Гопники понимали правильно, и это главное.
И сосед тоже понял.
Когда за бывшим конкурентом с торопливым шелестом провернулась входная дверь, рыжий почувствовал непроизвольные сокращения лицевых мышц и понял, что улыбается. Не имитирует улыбку, потому что такую реакцию программа считает наиболее подходящей для имитации личности в данной ситуации, а именно что улыбается. Сам.
У каждого в этом мире есть свой собственный максуайтер.
========== Первый тест ==========
***
— Давай-ка я тебе еще один укольчик закачу, чисто для успокоения моей врачебной совести. А то видок совсем бледноватый. Я бы еще и коньячку накапал, в медицинских целях, чисто для профилактики… хотя какая уж тут профилактика… Но тебе ведь еще трассу прокладывать, да и не стоит с антибиотиками, хотя вроде и суеверия, но мало ли что чего. Потерпи, сейчас будет больно, витаминки всегда болезненны…
Больно? Вот это — больно?
…Больно – это когда лежишь с разбитым всем на холодном ребристом полу карцера, а подкованные металлом тяжелые армейские ботинки продолжают наносить удары. Методично. Планомерно. Почти без эмоций. Так. Рутина. Выполнение нудной и давно уже наскучившей обязанности. И сорваны оба мениска, и разорвана правая локтевая связка, и грудинно-ключичная, кажется, тоже. И отключена регенерация – приказом, заранее. И глючит процессор, и отказывают имплантаты, и кровь вместе с жизнью вытекает по капле на холодный ребристый пол.
Вот это больно. Да. А укольчик…
Рыжий закашлялся. Смех очень похож на кашель, его так же трудно сдержать. Прикрыть легче. Кашлем прикрыть, он естественнее. Так проще, чем объяснить доктору, почему пациента пробивает на смех от укола, наверняка довольно болезненного для человека. Это действительно было бы трудно объяснить. Еще и потому, что рыжий и сам не понимал причины.
Смех — защитная реакция организма, позволяющая избавиться от излишнего эмоционального напряжения, когда оно (даже будучи положительным) становится слишком сильным. При помощи смеха мозг спасается от перевозбуждения, направляя переизбыток энергии в области, ответственные за вокализацию…
Пришлось снова закашляться — заботливо подсунутая программой выдержка из медицинской энциклопедии показалась еще более смешной. Рыжий скачал «Фармакологию для чайников» на бесплатном терминале еще неделю назад, когда пытался понять, можно ли сбить температуру и снять начинающееся воспаление в среднем отделе правого легкого без антибиотиков и ускоренной регенерации. На регенерацию не хватало энергии, на антибиотики — денег. Но ведь лечились же люди как-то раньше? Должны быть способы. Рыжий почти ничего не знал о человеческой истории, но тут срабатывала простая логика: если бы люди не умели лечить себя без помощи антибиотиков и регенерационных камер, они бы просто не дожили до изобретения ни первых, ни вторых.
Рыжий был в этом уверен твердо — и оказался прав. Частично. Способы были. Но все они были неприменимы в условиях дефицита энергии и невозможности обеспечить прогрев тела хотя бы снаружи. Наверное, это действительно могло показаться смешным. Люди называют такое иронией судьбы. Система сочла переизбытком эмоционального напряжения.
А сейчас вот опять. Положительного? Ну да. Можно сказать и так…
Рыжему снова повезло. Он прошел собеседование. Сумел проложить трассу. Чужая паспортная карточка не вызвала подозрений. Уколы получены, медосмотр пройден. Положительное эмоциональное напряжение действительно зашкаливает, есть основания. Плюс полбанки сгущенки — доктор сам ее открыл и приказал пить, и рыжий опомнился, только высосав половину.
Он тогда почти ничего не соображал, энергоресурс упал до 15%, пришлось сильно потратиться при тестовой прокладке трассы. Ее нельзя было завалить! Рядом сидел самый опасный на данный момент член экипажа — пилот, придирчиво следил за каждым движением, хмурился на каждый выбор, постоянно о чем-то спрашивал и что-то уточнял, и надо было отвечать, и отвечать не механически. Вот и пришлось перекинуть весь оставшийся запас на процессор без остатка, выжимая до капли, записав в нежизненно важные функции все остальное.