Хенрик все еще пытался справиться со своими эмоциями, и сел обратно в круг, где сидели женщины. Они что-то напевали, бубнили, иногда раскидывая руками. Поскольку ему было жарко и скучно, он стал ерзать на месте, желая встать и снова пройтись по комнате.
В этот момент, одна из женщин осторожно подползла к ему и медленно обвила шею Хенрика, от чего он вздрогнул. Она посмотрела на него озорным взглядом, и когда ему показалось, что она приблизилась достаточно, чтобы поцеловать ее, она вдруг отодвинулась и пустилась в странный пляс. Потом и остальные присоединились к этому безумному хороводу.
Находясь в кругу, между танцующими нагими женщинами, держащими свечи, он ощутил пламя внутри себя, раздуваемое странной мелодией. Это были обрывки слов и следы эмоций, картинки из несуществующего прошлого, где мир был свободен от оков серой обыденности, где облака носились над безвидной землей, а вода покрывала непреходящую твердь. Он ощутил себя тем, кто правит этим миром песчинок, миллионами лежащих у подножия горы, которая возвышалась над всем исполинским кратером зарождающейся жизни. Тогда чувства были юны и каждая эмоция отзывалась звонким эхом тонких эмоций, даря чистые незамутненные образы телесной любви, как той, что ощущал Хенрик, когда две женщины ласкали его в экстазе сладострастия, взывавших к богам плотских утех и демонам наслаждения. Тэа смотрела, как они жадно поглощали тело Хенрика, и он стонал от наслаждения. Ее охватила ревность и она взяла его руки и связала их веревкой, затем, пока он не успел опомниться, связала и ноги. И вот, одна из женщин села на него, предавшись танцу сладкой похоти.
Хенрик просил развязать его, он смотрел на любимую умоляющим взглядом, прося пожалеть его, но Тэа была непреклонна, желая наказать любовника за несуществующие провинности. Наслаждаясь этим, она позволила другой женщине овладеть им. Потом сама взяла его за горло и начала шептать гнусные слова о том, какой он злодей, и богохульник, и негодяй, от чего Хенрик стал захлебываться от ярости и возбуждения. Он отчаянно пытался развязать себя, и наконец, повернувшись на живот, ему удалось снять с себя путы, и он яростно накинулся на одну из женщин, и пока та отбивалась, он овладел ею. Другая, видя, что ее подругу обижают, решила помочь ей, но Тэа жестом запретила ей. Все это время Хенрик посматривал на Тэю, немым взглядом словно говоря: «Ты ведь этого хотела, да?!»
Насилуя ее подругу, он словно насиловал Тэю, бунтуя против ее железной воли, против ее правил секса, ограничений и навязывания своих желаний. Он вспоминал те ночи, когда робко пытался управлять любимой, так, как хотелось ему, но она дерзко прерывала его. Он вспоминал те попытки, когда намекал ей, как ему хотелось, чтобы она его ласкала, но она притворялась, что не слышала и продолжала делать то, что хотелось ей. Это будоражило и злило его, но он был постоянно словно связан по рукам бечевками неопытности и страха.
И он мечтал отпустить себя, завладев Тэей так как хотел сам, и ненавидел себя за то, что не говорил внятно и не делал того, что хотел.
Потому он схватил ее подругу за горло, другой рукой придерживая ее руки. Зажав их в своих железных тисках, он ощутил ее пульс, бушующую кровь, которая хотела того же, что и он, а возмущение было лишь условностью, ошибкой уснувшей морали, проповедуемой лживыми фарисеями скинии мертвой страсти. В этот момент, он посмотрел на Тэю, глаза которой даже через маску горели адским огнем, в котором читалось возмущение и ревность. Это понравилось Хенрику, и он продолжил.
Она стонала слишком громко, а он не хотел, чтобы сюда сбежались все соседи. К тому же, ему просто не нравился ее слегка хриплый голос, потому он приказал ей:
-Заткнись, сучка!
Он сам себя не узнавал, будто все демоны вырвались из него. Она не слушала его и продолжала стонать своим дрожащим голосом, и тогда он больно сжал ее волосы в своих руках, отчего та взвизгнула. Услышав такую реакцию и почувствовав, как ее мягкие волосы натянулись в его пальцах, ему стало приятно, возбуждение усилилось и он еще интенсивнее стал входить в нее. Поняв, что ему нравится, когда ей больно, Хенрик стал щипать ее, тянуть волосы до слез. Да, в нем боролись две личности –та, которая жалеет женщину, потому что ей больно и та, которая наслаждается ее страданием и получает от этого неизменное наслаждение. И вторая побеждала, даря ему незабываемые ощущения контроля женщины и ее эмоций, потому что он ощущал, насколько она возбуждена, и как она хочет такого обращения.
Несколько раз он пошлепал ее по попе, все сильнее и сильнее каждый раз, потому, что почувствовал возбуждение. Ей тоже было приятно, и она еще активнее включилась в любовную игру. Когда ее подруга-блондинка с длинными блестящими волосами, решила прийти на помощь, то ли спасая ее, то ли завидуя, Хенрик схватил ее за горло и, притянув к себе, стал целовать, с животной страстью поглощая ее губы. Она ногтями обхватила его спину, до крови царапая его, но он ощущал лишь легкое покалывание, находясь в эйфории страсти.