Потом он притянул ее поближе и, ощутив зверя в себе, укусил в плечо, причем, довольно сильно, отчего она завизжала и ударила его, правда, не сильно. Было видно, что такая нарочитая грубость пришлась ей по вкусу. Это лишь раззадорило Хенрика, который, забыв про лежащую под ним женщину, схватил блондинку. Она молила не трогать ее, хотя глаза ее говорили ему –«Возьми меня!», и силой овладел ею. Он кричал от возбуждения и страсти, пока та плакала от запретного вожделения. Тэа смотрела за этим, радуясь вызову, который бросил ее молодой любовник а также тому, как искусно сумела она совратить безгрешную до недавнего времени душу Хенрика.
Ярость и влечение росли у Тэи и, наконец, она не выдержала и пока две ведьмы ласкали Хенрика, а он утопал в их объятиях, она растолкала соперниц, и повалила его на пол. Тэа победоносно встала, ногой придавливая грудь Хенрика, который тяжело дышал от напора страсти и нехватки воздуха. Она смотрела на него сверху вниз, как королева, как властелина демонов, отпущенных на волю и терзающих его снедаемую запретным вожделением плоть.
Когда Хенрик почувствовал ее прикосновения, то понял, что все, что было раньше, меркло перед ней. Ее запах, тепло ее касаний, будоражащее тело и душу, были чарующи чистотой необузданных и диких эмоций, подчиненных стихии любви. Ее глаза, прожигающие сердце волнами неконтролируемой стихии, подчиняли его, заставляя быть добровольным рабом рыжей страсти. Когда он вошел в нее, его тело пронзил теплый холод безудержной энергии, которая копилась внутри и была частью древней силы солнца, бесконечного потока ветра, мягкой тверди бренной земли.
Целуя ее кожу, он опустился ниже, где были капли росы, которые он слизывал языком пламени, захватившим его в губительные чертоги безумных чувств. Время померкло, уступив место биениям сердец, которые звучали в унисон их сумасшедших эмоций.
Находясь в делирии безумства, Хенрик некоторое время позволял делать Тэе все, что она хотела, потому, что за ночь успел соскучиться по ее трепещущей плоти. Потом он силой схватил ее за горло, сначала наблюдая за ее реакцией. Он увидел ее изумленное лицо, потому что никогда раньше раб любви не осмеливался на такое с ней. Но этой ночью не было правил, и Хенрик наконец-то отпустил своих демонов, которые сжали ее пульсирующую шею в тугих пальцах, затем повалили ее вниз, завязав руки бечевкой, которая недавно сковывала Хенрика. К его удивлению, она не сопротивлялась, а даже стала слегка постанывать. Затем он вонзился в ее истомленную от сладострастного ожидания плоть, чувствуя каждую ее клетку, каждый мускул, каждую каплю крови, стремительно носимую жарким потоком по ее горящим сосудам.
Она кричала, обуреваемая наплывом бренных чувств, погребенных под лавой жгучих эмоций, на этот короткий и бесконечный миг подчинившись тому, который смог покорить ее сердце и душу, и их обоих вынесло на берег нетленного наслаждения, которое, казалось, не прейдет, не оскудеет, никогда не перестанет литься источником оживляющего сладострастия.
Тэа одурманивала его, своим телом и мелодией своего голоса, месмерическим взглядом и силой своей энергии, которая, как вихрь, вторглась в его душу, будоража и разрывая на части все внутри. Те две женщины, красивые и заманчивые, которых мог бы возжелать любой мужчина, сочтя за счастье ночь с ними, не разжигали в нем и доли тех чувств, что дарила ему Тэа. Она была его личной волшебницей, его проклятием и его даром, потому что научила любить, научила его чувствовать себя живым, понимать, что такое страсть и каково это, постоянно желать женщину, хотеть обладать ее телом и ее душой.
Когда он излил в нее себя, закричав, словно раненый зверь, Тэа впала в сладострастное беспамятство, наслаждаясь этими минутами принятия и необузданной страсти. Затем, она медленно встала и ушла куда-то. Пока ее не было, обе ведьмы стали ласкать его, отчего он снова возбудился, целуя их в ответ. Они решили воспользоваться минутой спокойствия, поочередно двигаясь и прижимаясь своими телами к телу Хенрика, распаленному после буйства страсти. Вскоре он ласкал каждую из них, от чего блондинка стонала в экстазе вожделения, а брюнетка нежно сжимала его голову своими бедрами.
Через время, когда женщины уняли свою запретную страсть, Тэа поднесла кубок Хенрику со словами: