Хенрик слушал, находясь в сладкой истоме, и его сознание показывало картины, вторя словам Тэи. Вот, он представил прекрасную рыжую бестию, которая вышла из грубого пергамента, и посмотрела в его глаза, осветив его живым светом яркого солнца.
Тэа продолжала:
-Он влюбился в свой рисунок, краски которого грели его душу. Он в своих зыбких фантазиях ласкал ее нежные руки, обнимая бездушную кисть, зажатую в онемевших пальцах. Он целовал ее сладкие губы, вдыхая лишь прозрачный воздух. Он ощущал биение ее сердца, но холодный мольберт не умел греть, не умел чувствовать теплоту сердца, бьющегося в агонии томного отчаяния. И силой своей любви, а также волею богов было угодно, что она ожила. И любовь их открыла его глаза, потому что он прозрел в своих чувствах, доселе спящих в нем.
Хенрик внимательно слушал эту красивую и волшебную историю, наслаждаясь прикосновениями Тэи, которые дарили покой и блаженство.
-Когда он целовал ее, то ощущал, как тонет в ней, сливаясь с самим собой. Ее ласки будоражили его так, как будто она знала его лучше него самого и это было так, потому, что она была порождением художника – его плотью и кровью, которую он полюбил, больше себя самого.
Эти слова заставили Хенрика задуматься о его любви, которую он ощущал еще и через нежные прикосновения. Еще он думал о том, как общество воспримет их запретную связь, когда узнает о них: Тэа –ведьма, да еще и старше него. Хотя, он ни капельки ее не стеснялся. Она была прекрасна – особенно, завивая волосы в рыжие косички, которые словно рыжий огонь контрастировали с ее белоснежными и заманчивыми плечами.
-Тэа, ты стесняешься меня? - с тревогой в голосе спросил Хенрик.
-Отчего же, милый? Ты у меня самый лучший! Мой дорогой…мой мужчина…Мой самый лучший любовник!
Эти слова польстили ему, и он замолчал ненадолго, наслаждаясь ее ритмичными ласками. В этот миг он вспомнил бесчисленные моменты до связи с Тэей, когда Хенрик ненавидел себя. Без причины, просто так. Потому что был несчастлив, но отчего – сам не мог понять. Он пинал камни под ногами, бродя по улицам города, словно искал чего-то, что могло унять его боль внутри, стенание, поиски опоры, которая сняла бы с него проклятия, насылаемые им на самого себя. И сейчас, вспомнив о них, ему пришла сумасшедшая идея в голову.
И он спросил Тэю:
-Ты можешь оказать мне одну услугу?
-Конечно, милый.
-Прокляни меня!
-Что?! – она удивленно воскликнула и остановилась. Потом нагнулась к нему и посмотрела ему в глаза. Он приподнялся в постели, ровным и уверенным взглядом взглянув ей в лицо. – Ты серьезно?
-Да! – непоколебимым голосом и с запальчивостью произнес он.
-Зачем?! – глаза ее расширились, что всегда так нравилось Хенрику, магнетизируя его этим взглядом диких и заманчивых глаз.
-Я хочу, чтобы ты прокляла меня твоим самым сильным проклятием!
Тэа ошарашенно смотрела на него, в ее глазах читалось недоверие и еще то, что она считает его попросту дурачком.
-Зачем тебе это? – более спокойно спросила она, посчитав, что это такая глупая шутка. Ведь вся ее работа в основном и сводилось к тому, чтобы защищать людей от проклятий, либо проклинать своих врагов, желая причинить им вред.
-Я хочу, чтобы никто, кроме тебя не смог меня проклясть. Поскольку ты меня любишь – а это ведь так? – она улыбнулась, игриво кивнув головой – тогда это будет благословение, и никто уже никогда не сможет меня по-настоящему проклясть.
Тэе понравилась эта игра.
-Милый, это настолько глупо и… мило, что я могу сделать, как ты просишь. Если, конечно, ты действительно этого хочешь.
-Хочу! Как и тебя! – и он набросился на нее, повалив на кровать, и стал покрывать ее страстными поцелуями. Всего лишь полчаса они не обнимались, а он накинулся на нее, как голодный зверь, никогда не целовавший ее. Это льстило Тэе, видевшей, как сильно привязался к ней Хенрик. Одновременно, этот его фанатизм и юношеский максимализм чувств стали претить ей, потому что Хенрик был абсолютно читаем, предсказуем и оттого все менее и менее интересен ей.