Тэа ощущала приторный привкус навязчивой любви Хенрика, который был готов на все ради нее. Он помогал ей в работе, ходил с ней за травами, делал в постели все, что она хотела. Кроме той ночи, где он был будто сам не свой. Но этот эксцесс она списала на любовное зелье. Она не знала тогда, что на Хенрика оно почти не подействовало. Хенрик тогда и сам не знал, что все, что он делал тогда, было внутри него, лишь одним маленьким демоном, ненадолго вырвавшимся из тенет его адских фантазий.
Душа Тэи жаждала мужчину, который приструнил бы ее бурный нрав, который контролировал бы ее эмоции, держал ее чувства в узде, в железной властной руке, направляя ее в яму бурного водоворота необузданной страсти. Втайне от самой себя, она жаждала страдания, сладкого, тягучего, как патока, обволакивающего кожу холодными мурашками противоречивых чувств. Она часто обманывала себя, говоря, что желает постоянства, но дела ее говорили об ином.
Она искренне считала, что всю жизнь хотела обрести спокойствие и надежность, каждый раз натыкаясь на водоворот безумств и отчаяния страсти. Не было в ее жизни ни минуты спокойствия, которое бежало от нее, гонимое ее наивным лицемерием.
Хенрик много раз слышал эти слова из писания: «И было падение его великое», про великий города, который пал под тяжестью своих грехов. Их бремя разрушило даже крепкие стены, которые не могли сломить орудия сильных врагов. Самый главный грех – седьмой - гордыня. Хенрик возгордился своей любовью, построив памятник нерукотворный Тэе, и стал поклоняться ей, забыв про бога в себе.
А боги темных веков не прощали предательства. Они карали ради наказания, они выжигали сердца раскаленным железом, терзая заблудшие души.
Хенрик отпросился у Тэи, чтобы помочь дяде, у которого был большой привоз шкур для выделки. Ожидалась тяжелая и нужная работенка, но Ганс пообещал хорошо заплатить. А динарии были нужны, потому что Хенрик хотел подарить Тэе ожерелье из резцов оленя, а это очень редкая вещь. Он увидел его у одного из охотников. Тот прошел не одну милю в поисках половозрелых самцов оленей, у которых выжирал эти зубы. Потому охотник неохотно согласился выменять ожерелье на 25 динариев. Это было большой суммой, но овчинка стоила выделки: такого подарка Тэа точно не забудет.
Хенрик же не смог забыть того, что было дальше, словно в ужасном сне: ее руки, обнимающие не его, удивленные глаза, в которых он наконец-то прочитал то, чего не видел все эти дни – холод, отчуждение, лед вместо страсти, сталь в голосе вместо нежности.
Хенрик хотел задушить ее нового избранника, уничтожить его, но сознание его диктовало ему, что виной этому поступку является Тэа, а не этот никчемный тип. Он лишь очередная игрушка в ее руках. Но в тот момент мозги его не работали как следует, и лишь цепкие руки Йозефа, который по счастливой случайности оказался рядом, сдержали Хенрика от глупостей, которые он мог натворить.
-Нет, Хенрик, не надо: она того не стоит, а это жалкий тип, оставь его…
-Кто тут жалкий, ты? – попытался возмутиться полураздетый бородач, явно из работяг.
-Закрой свой рот, иначе я найду, чем его закрыть раз и навсегда! – Йозеф дотронулся до меча, что возымело свой результат: мужчина замолк, быстро собрался и покинул комнату. Хенрик некоторое время стоял, удерживаемый Йозефом, и потом лицо его поменялось –стало красным и исказилось от злости, сменив отчаянный взгляд удивления, и Йозеф понял, что в парне произошла борьба и победил зверь и гнев внутри, который является хорошим движителем всех полезных изменений. «Отчаяние – это слабость» - всегда думал Йозеф. «Гнев, сдерживаемый в тисках мудрости, является самым сильный оружием, убивающим метко и быстро».
Йозеф почувствовал, что руки Хенрика перестали напрягаться и отпустил его. Постояв еще несколько секунд, он увидел, как Хенрик подошел к Тэе, которая все это время сидела на кровати и смотрела куда-то вниз.
Йозеф попытался предупредить друга:
-Приятель, не стоит…
В ответ Хенрик махнул рукой, показывая, что все под контролем. Йозеф немного успокоился и наблюдал за его действиями.
Она отодвинулась назад, испугавшись, но по-прежнему не смотря в глаза. Он подошел к ней и склонился, повернув голову немного вбок, чтобы получше ее разглядеть. Хенрик пытался заглянуть в ее глаза, но она отстранялась, поэтому он дотронулся до нее. Тэа вздрогнула, и он взял ее за подбородок. В глазах была пустота. Он и не ожидал ничего другого, но хотел убедиться. И еще, ощутив внутри себя животную гнев и ярость, ему было неприятно дотрагиваться до ее кожи. Хотелось умыть руки, обтерев их прежде дегтем, чтобы не ощущать на себе запах смрада и распада души и сердца, которые она источала. Ему захотелось изрыгнуть из себя прежние эмоции к этому существу, которое он совсем недавно любил всем сердцем. Он желал отрубить себе руки, гладившие ее, вырвать из себя это обманчивое сердце, не ощутившее угасшей любви и жестокого вероломства.