— Опять наберешься? — проворчала Конни, убирая со стола тарелку с запеканкой. — У тебя даже аппетита нет, а все потому, что пьешь, как бык.
— Грэнни, мне уже сорок три, — покачал головой Дрю и чмокнул ее в щеку. — И, пожалуйста, не надо искать мне хозяйственную ноувервиллскую леди.
Поздняя осень в Ноувервилле теплая и ласковая, удивительно не похожая на осень в больших городах. Здесь почти не бывает дождей, а небо голубое и чистое, словно огромный кристалл аквамарина.
В Ноувервилле нельзя проснуться однажды утром и понять, что наступила осень — что разом облетела куцая листва с деревьев, что в воздухе носится пронзительный запах холода, что все прохожие внезапно сменили футболки и кепки на куртки и зонтики. Здесь все происходит так неспешно, медленно и постепенно, что жители Ноувервилла никогда не замечают того, как в гости к ним приходит осень, а следом за нею зима, облаченная в сине-белый наряд со снежной меховой оторочкой.
По дороге к дому Кшесински Дрю вдыхал дымный, чуть горьковатый аромат ноувервиллской осени и, любуясь прозрачным янтарем, застывшим на ветвях деревьев, думал о том, как же все-таки хорошо, что он приехал, и как же все-таки обрадуется Кшесински, когда увидит его на пороге собственного дома.
Кшесински — его старый друг и учитель, когда-то здорово поспособствовавший тому, чтобы имя Донелли узнали те, кому необходимо было его узнать, — конечно же обнимет его и тут же, игнорируя недовольный взгляд жены Матильды, потащит друга наверх, в свой кабинет, чтобы поболтать о делах житейских и, разумеется, рассказать о своей новой книге («Представляешь, дружище, я, старый маразматик, нашел рукопись под собственным столом!»).
Хорошенько налакомившись домашней настойкой, изготовление которой Стэн Кшесински не доверял даже собственной жене («Ну как? По-моему, в этом году она получилась как никогда крепкой»), они пойдут в «Алый вельвет», где Дрю конечно же станет гвоздем программы. Кто-то будет рад увидеть его снова, а кто-то — нет, но все подойдут к нему и, похлопав по плечу, скажут, что он совершенно не изменился за последние несколько лет («Поразительно, Дрю, как будто вчера виделись… хотя морщин у тебя прибавилось, что ж, все мы не молодеем»).
А потом будут долгие разговоры о том, кто и что написал, кому повезло в этой жизни, а кто так и остался непризнанным гением, и, разумеется, все будут бранить Мистера Юмор, Мэта Карригана — мастера черных шуток и заслуженного лауреата премии «Самый ворчливый писатель Ноувервилла» («Представь, Дрю, вчера в «Вельвете» они так сцепились языками со Стэном, что чуть было не подрались»).
Дрю так размечтался, предвкушая столь сладостную встречу, что совершенно не заметил, как дошел до самого дома Кшесински. Возле невысоких железных ворот он не без удивления заметил знакомые рыжие «уши», так похожие на уши ирландского сеттера Шредера.
Тьфу ты, а я уж надеялся, что эта встреча мне почудилась, подумал Дрю и направился к воротам, строя догадки о том, зачем этот рыжий Лепрекон наведывался к Стэнли Кшесински.
При свете это сказочное существо выглядело еще более странно, чем в темноте: оно оказалось низенькой и удивительно тщедушной девчушкой, которой с виду можно было дать не больше восемнадцати. Полицейская форма явно была ей велика, что лишь добавляло комичности ее облику, а рыжие «уши» — два кудрявых хвостика, торчавших из-под фуражки, — делали маленькое личико совсем уж похожим на детскую мордашку.
Дрю ухмыльнулся — то-то колоритный персонаж для какого-нибудь романа, — но не подал виду, что узнал Лепрекона. Зато Лепрекон сразу же признал в Дрю вчерашнего пьяницу и остановился у ворот, разглядывая его.
— Добрый день, сэр, — пискнул Лепрекон, когда Дрю подошел к воротам. — Вы случайно не к Кшесински пожаловали?
— Какая проницательность, — хмыкнул Дрю, пытаясь понять, за какие заслуги эту малолетнюю пигалицу взяли в полицейские. — А вы что, составляете список посетителей?
— Алисия О'Райли, офицер полиции, — торопливо представился Лепрекон. — Мне бы хотелось задать вам несколько вопросов.
Дрю оторопел. Ему так не терпелось увидеть Кшесински, а теперь этот вездесущий Лепрекон собрался о чем-то его расспрашивать прямо на пороге дома старого друга.
Может быть, что-то случилось? Может, Кшесински ограбили? Если так, то Ноувервилл меняется не в лучшую сторону.
— Да, конечно, — кивнул Дрю. — Надеюсь, это не займет много времени?
— Все зависит от вас, — уклончиво ответил Лепрекон. — Вы знакомы со Стэнли Кшесински?
— Вообще-то я только что сказал вам, что пришел к нему.
— Вы сказали, что пришли к Кшесински, но не уточнили, что к Стэнли, — поправил его Лепрекон, поправляя рыжие «уши», которые ветер то и дело откидывал назад. — Значит, вы пришли к Стэнли, а не к его жене.
— Да, прах меня побери! — окончательно рассердился Дрю. — Я пришел к Стэнли. К Стэну Кшесински, моему другу и учителю. Или заходить в гости к друзьям, которых не видел уже сто лет, запрещено законом?
— Значит, вы уже давно не видели Стэнли Кшесински?
Этот рыжий оборотень явно хочет довести его до белого каления!
— Да, давно, — почти прорычал Дрю. — Точно не помню, так что не спрашивайте. А в чем, собственно, дело?
— Мне бы очень хотелось, — продолжил рыжий Лепрекон, игнорируя последний вопрос, — чтобы вы точно вспомнили, что делали вчера в промежутке между одиннадцатью и двенадцатью часами вечера?
— Почему я должен отвечать?! — взорвался Дрю. — Может быть, объясните наконец, что тут происходит?!
— Стэнли Кшесински нашли в городском парке сегодня утром… — начал было Лепрекон, но Дрю перебил его:
— Что значит — нашли?
— Нашли его тело.
— Тело?! — Дрю остолбенело уставился на рыжую девчонку. Нет, она просто спятила! Стэнли, с которым он только вчера болтал по телефону… Стэнли, который только вчера говорил ему о своей новой книге… Стэнли, который так хотел его увидеть… Как такое возможно?! Еще несколько минут назад Дрю шел и предвкушал, как они со Стэнли будут болтать о жизни за рюмочкой домашней наливки. Нет, невероятно, невозможно. Может быть, это рыжее недоразумение что-то напутало?! — Послушайте, — пробормотал Дрю, — может, вы ошиблись? Может, это не Кшесински?
Лепрекон, все это время внимательно наблюдавший за реакцией Дрю, печально покачал головой.
— Мне жаль, но ошибки быть не может. Матильда Кшесински опознала мужа.
Дрю уже чувствовал такое раньше, когда умер его отец. Внутри образовалась черная дыра, всосавшая в себя все мысли и эмоции. На мгновение Дрю показалось, что все это происходит не с ним, а с кем-то другим: кто-то другой приехал в Ноувервилл, кто-то другой спешил навестить старого друга и кто-то другой, а вовсе не он, не Дрю, узнал, что его старого друга больше нет и… никогда уже не будет.
— Сэр? — откуда-то снизу раздался тоненький голосок. — Сэр, вы в порядке?
Нет, все-таки это произошло со мной. Дрю очнулся и посмотрел на пищащего Лепрекона таким взглядом, словно тот был виноват во всех его несчастьях.
— Сэр, — продолжил маленький рыжий человечек, отважно встретив этот суровый взгляд, — очевидно, я сообщила вам ужасную новость. Мне жаль, честное слово, очень жаль.
— И, хотя вам жаль, я не могу попросить вас оставить меня одного, — саркастически заметил Дрю. Впрочем, лицо юного офицера полиции выражало искреннее сочувствие, поэтому Дрю немного смягчился. — Ну хорошо, задавайте свои вопросы. Как я понимаю, вы меня в чем-то подозреваете? Надо полагать, Стэнли… умер не своей смертью?
— Видите ли, мистер… Кстати, вы не могли бы представиться?
— Эндрю Донелли.
— Так вот, мистер Донелли, — деловито продолжил рыжий Лепрекон, — полиция не спешит делать выводы, однако, согласитесь, странно, что пожилой человек с больным сердцем оказывается один-одинешенек ночью в городском парке.
— Да, это могло бы показаться странным, — задумчиво ответил Дрю, вспомнив вчерашний разговор с Кшесински. — Но, видите ли, Стэн частенько… — Дрю запнулся. Говорить о Стэнли в прошедшем времени было совсем не просто. — Стэн частенько гулял в одиночестве по вечернему парку. Вчера он сказал мне о своем больном сердце, но я, если честно, не придал этому большого значения — Стэнли любит… любил немного преувеличить.