Его взгляд скользнул по увитой плющом беседке и ненадолго задержался там, а затем…
Незнакомый юноша в шляпе с широкими полями, настолько, что нельзя разглядеть лицо, стоял, прислонившись спиной к коренастому дубу, что рос невдалеке от беседки.
Люсьен отвел взгляд, затем вернулся. Незнакомец…что-то было в его облике очень родным…очень близким.
— Элена…, - прошептал лорд одними губами, еще не веря себе, своему наваждению. Он словно сошел с ума. Шаг за шагом, он все глубже ощущал, что прав… Это могла быть только она! Её поворот головы, этот тонкий изящный изгиб, невозможно, чтобы так…настолько ошибиться.
Он не выдержал этой пытки догадками и, не дойдя нескольких шагов, вдруг остановился, урезонил прыгающее в груди сердце и позвал её громко, насколько хватило дыхания:
— ЭЛЕНА!
Миг. Один короткий миг, он показался ему вечностью. Поворот головы, этот взгляд, её изумрудных, таких любимых глаз…
Её губы изогнулись в счастливой улыбке.
— Люсьен! — выдохнула она и побежала к нему, впрыгнула в сильные руки, утонула в нежных объятьях и подарила свой первый, самый сладкий в его жизни поцелуй.
Глава 18
— Ну что же, голубки! Вот вы и попались! — потирая руки, Вержден наблюдал за Люсьеном и Эленой из окна своей смотровой башни и причмокивал от предвкушения скорой развязки событий. Все шло, как ему хотелось. Правда, когда девушка исчезла, он немного забеспокоился. Её исчезновение могло чуть сдвинуть, но никак не помешать его планам.
Замок колдуна находился в нескольких лье от места встречи влюбленных, но через подзорную трубу Верждену было довольно хорошо видно, что происходило на территории владений лорда де Коллена. В последнее время союзники часто спорили, и камнем преткновения была принцесса. Люсьен влюбился как мальчишка и тем самым мешал задумкам, которые хотел воплотить в жизнь колдун.
В деньгах Вержден не нуждался, их у него имелось предостаточно, а вот власть теперь ему была просто необходима. Ради того, чтобы наравне с королем, а может быть (именно об этом он и мечтал) даже удастся упразднить власть великой династии и стать единственным правителем королевства Виктория, он готов был на все. Старые обиды не забываются, а с годами лишь становятся глубокими черствыми рубцами в покалеченной душе.
Ну почему его любовь превратилась в ненависть? Ведь все могло быть по-другому, будь Азалия чуть добрее к нему. Он ведь просто обожал её, желал лишь дышать с ней одним воздухом, слышать её шаги, видеть её чудесный облик, наслаждаться запахом её духов.
Неужели он хотел слишком многого? Простого человеческого понимая и дружеского, нет, просто благосклонного отношения к себе. Ведь ни на что большее он даже не рассчитывал. Боль, обида, пренебрежение сделали из него за долгие горькие годы то чудовище, каким он сейчас являлся.
Быть противным самому себе, что может быть хуже? Но уже не изменить сущность сложенную годами, да он и не стремился это сделать теперь… поздно, слишком поздно что-то менять.
Он собственноручно отомстил Азалии за годы мук и одиночества. Сам, в буквальном смысле, убил свою любовь, но (вот — парадокс!) не испытал при этом облегчения… Теперь его терзали муки совести… раньше он и не знал, что дева-совесть есть и в его душе.
Жизнь — как ты не справедлива! И тебя нельзя переписать, ни одной строчки. Лишь лист за листом исписывается толстая тетрадь жизни неблаговидными поступками, с которыми все сложнее мириться изо дня в день, прибавляя вину, под грузом которого тело клонится к земле, а душа опускается в темноту. Больно!
У него ничего нет, ничего не осталось, за что можно было бы держаться, к чему стоило бы стремиться.
Все изменилось в тот миг, когда он увидел Элену. Наблюдая за отношениями принцессы и лорда де Коллена (который по воле судьбы стал ему союзником, сам того не подозревая во что вмешивается), колдун, впервые за долгие годы почувствовал в своей душе ревность.
Вначале он опешил, с ним такого не могло быть. НИКОГДА! Ведь он всю свою жизнь любил и был привязан к одной единственной женщине — Азалии, королеве его сердца и души. Но стоило ему с ней расстаться, безжалостно вырвать с корнем и растоптать свои чувства, как им на смену пришли другие, неведомые до сих пор.