– Одним словом, нет в жизни счастья? – улыбнулся доктор Симачев.
– А разве есть? – горько проговорила тетка.
Он только руками развел.
На другой день, рано утром, когда тетка еще спала, Игорь Анатольевич оставил ей записку «Пошел топать по Тель-Авиву».
Он вышел из дому, прошел немного до улицы Бен-Йегуды. Он уже знал, что это очень оживленная улица, но в этот час было еще малолюдно, зато на каждом шагу встречались собачники. Если в течение года тремор не пройдет, заведу себе собаку. Я так люблю собак…
Но идти по этой улице не хотелось, и он свернул в узкую, очень зеленую улочку. Навстречу шла совсем молоденькая девушка с померанцевым шпицем на поводке. Дамская собачка, но очаровательная.
А я хотел бы… овчарку или хаски. Они такие красивые… Попадется какое-нибудь кафе, позавтракаю… Буду гулять, пока сил хватит, а то на пляже приходится общаться, а неохота. О, вон там впереди, кажется, какое-то заведение…
Подойдя поближе, он рассмеялся. Это было еще закрытое уличное кафе-мороженое с высокими столиками, и на столиках сидели кошки! Каких их там только не было! И высокий седой человек ставил перед ними мисочки с сухим кормом. На тротуаре напротив стояла скамейка. Игорь Анатольевич сел и стал наблюдать. Приглядевшись, он заметил, что на оградке, состоящей из ящиков с какими-то цветочками, тоже сидели кошки, а возле ящиков со стороны улицы стояли плошки с водой. Какая прелесть, подумал он. Вскоре кошки стали постепенно спрыгивать со столов. И пошли пить. А хозяин вынес большой пузырь с каким-то чистящим средством и принялся мыть столики. Для людей!
Черт возьми, как хорошо!
Он поднялся и пошел дальше, пока не набрел на какое-то кафе. Сел на веранде, увитой виноградом, заказал кофе и горячий бутерброд с сыром, который оказался поистине гигантским и вполне вкусным. Пройдя еще несколько улочек, увидал прилавок с соками. Остановился, заметив среди фруктов, из которых тут же делались соки, папайю. После такого гигантского бутерброда выпить сок папайи – милое дело, хорошо способствует пищеварению. Сок был холодный и фантастически вкусный.
Что-то мне сегодня все нравится… Даже странно… Однако становится жарко. Надо купить что-то на голову, а то напечет.
Это не составило труда, и он купил белую бейсболку. Надел ее перед небольшим зеркалом, стоявшим на прилавке.
Ничего, неплохо.
– Вообще-то вам больше подошел бы пробковый шлем, но у меня, к сожалению, такого нет! – заметил по-русски немолодой продавец.
– И славу богу, что нет, – засмеялся Игорь Анатольевич.
– Но вам бы пошло.
– Ну, я же не колонизатор и не плантатор.
– Вы турист. Откуда? С Москвы или с Питера?
– Из Москвы.
– Вам израильское гражданство не светит, разве что женитесь на еврейке. Но не советую.
– Жениться на еврейке? – засмеялся Игорь Анатольевич.
– Это тоже не подарок, но я про гражданство.
– Да я и не думаю.
– Вот и не думайте! А то понаехали сейчас…
Игорь Анатольевич расхохотался и пошел дальше. Побрел до красивого бульвара со странными деревьями с перекрученными стволами и сел на лавочку отдохнуть. Глянул на часы с шагомером. Выяснилось, что оттопал уже одиннадцать километров. Неплохо. Скамейка была в тени. Он вытянул ноги и закрыл глаза. И вдруг сквозь дрему услышал чье-то порывистое дыхание. Открыл глаза. Перед ним сидела собака. Хаски! И улыбалась!
– Господи, ты откуда?
Собака продолжала улыбаться. Он погладил ее.
– Ты чья? Мне даже нечем тебя угостить… Ты такая милая… Ты всем улыбаешься? Просто такая приветливая? На бездомную ты не похожа… Или ты потерялась?
Но тут где-то неподалеку раздался свист, и чудная собака сорвалась с места и побежала на зов хозяина.
Если заводить собаку, то хаски, эти голубые глаза, эта улыбка… Чудо!
И тут он увидел, что две немолодые полные дамы ловят такси. В Москве уже так такси не словишь. А тут к дамам подъехала машина. Они сели и уехали. Здорово! Надо иметь в виду…
Но домой пока не хотелось. Кажется, впервые лет за тридцать. Он может вот так, неспешно и бездумно, смотреть по сторонам, примечать какие-то ничего не значащие вещи. Почему на этом бульваре у деревьев так причудливо перекручены стволы? Ах, да какая разница! Скорее всего это от ветра. Тут, вероятно, бывает ветер с моря такой силы…
А вот прошла мимо женщина с выводком детишек, целых пять штук, мал мала меньше. Женщина в нелепой длинной юбке и с какой-то некрасивой повязкой на голове. Он уже знал, что так выглядят жены ортодоксов. Занятно… А вот прошли мимо две хорошенькие девицы лет по двадцать, в коротюсеньких шортах.
Ни одна жилка в нем не дрогнула. Это уже не мое… А что мое? Ни-че-го! Ничегошеньки у меня нет… И никогошеньки. И это хорошо. Свобода! Я никогда, с самого детства, не был свободен, так абсолютно свободен… Всегда жил под грузом каких-то обязательств, надо идти в детский сад, потом в школу, в институт. На работу… Нет, о работе не нужно даже вспоминать.