Они обогнули Скаген и двигались на юг, пока не зашли под ветер; теперь рабы снова гребли, как могли, а колокол Иаков отбивал им такт. Они заговаривали с рыбаками, чьи лодки встречались на пути, и справлялись, далеко ли ещё до Йеллинге, где сидит конунг Харальд, чистили своё оружие и приводили в порядок одежду, чтобы предстать перед королём, как подобает достойным людям.
Ранним утром они подошли к Йеллинге на вёслах и встали у причала. Они могли видеть королевскую усадьбу, стоящую на холме чуть в стороне от берега, окружённую земляным валом и частоколом. Несколько домишек стояло у самого причала, оттуда вышли люди и уставились на Орма и его спутников, казавшихся с виду чужестранцами. Колокол вытащили на берег вместе с платформой и катками, как в Астурии. Кучка любопытных собралась у ближайших лачуг поглядеть на диковину и узнать, откуда прибыли незнакомцы, а для Орма и его людей отрадой было снова слышать вокруг родную речь после стольких лет, проведённых в чужих краях. Они расковали рабов и впрягли их, чтобы те тащили колокол к конунгу.
Тут послышался крик и шум в королевской усадьбе, и они увидели толстого человека в долгополой рясе, бегущего с холма им навстречу. Он был бритоголовый, с серебряным крестом на груди и выраженьем ужаса на лице; запыхавшись, он подбежал к лачугам и замахал руками:
— Пиявок! Пиявок! — кричал он. — Нет ли тут пиявок у какого-нибудь милосердного человека? Мне срочно необходимы пиявки, да посильнее!
Чувствовалось, что он иностранец, хотя его язык проворно выговаривал датские слова, несмотря на одышку.
— Болезнь приключилась с нашими пиявками, — сказал он, — они не желают сосать кровь! А пиявки — это единственное, что помогает, когда у него болят зубы. Во имя Отца и Сына и Святого Духа, есть тут пиявки хоть у кого-нибудь?
Ни у кого из обитателей лачуг пиявок не нашлось, и толстый священник стонал и вид имел беспомощный. Он уже дошёл до причала, где стоял корабль Орма, когда заметил колокол и людей вокруг. Он изумлённо уставился на них и поспешно подошёл поближе.
— Что это? — воскликнул он. — Колокол, святой колокол! Не сон ли это? Сатанинское наваждение или настоящий колокол? Как попал он сюда, в страну мрака и дьявола? Никогда в жизни не видел я такого большого колокола, даже в собственной церкви императора в Вормсе!
— Он зовётся Иаков в честь апостола, — сказал Орм, — и мы привезли его из церкви этого апостола в Астурии. Мы слыхали, будто конунг Харальд сделался христианином, и решили, что такой дар доставит ему радость.
— Чудо! Чудо! — истошно завопил священник, простирая руки к небу. — Ангелы божьи снизошли к нашей нужде, когда пиявки заболели. Это средство лучше, чем пиявки. Но торопитесь теперь, торопитесь! Промедление опасно, ибо у него сильные боли!
Рабы уже тащили колокол в усадьбу, и священник умолял людей Орма подгонять их как только возможно. Он болтал без умолку, словно лишившись ума, утирал глаза и, обращая лицо к небу, взывал к нему на языке священников. Орм и другие поняли, что у конунга болят зубы, но не смогли понять, какая ему польза от колокола. Но священник радостно бормотал и называл их посланцами неба и говорил, что теперь всё будет хорошо.
— Многих зубов у него уже нет, хвала Вседержителю, — сказал он. — Но те, что есть, причиняют нам столько же хлопот, сколько вся остальная чертовщина во всей этой стране. Ибо несмотря на его годы, они у него всё ещё болят, кроме тех двух синих; а когда зубы разболятся, он делается опасным и ругается сверх всякой меры. Однажды прошлым летом у него заболел коренной зуб, и он едва не превратил брата Виллибальда в мученика: он ударил тогда брата Виллибальда по голове нашим большим распятием, которое должно было утишить его боль. Брат Виллибальд теперь уже опять здоров, хвала Господу, но тогда ему пришлось слечь с сильной болью и головокружением. Мы посвятили Богу нашу жизнь вместе с братом Виллибальдом, последовав за епископом Поппоном сюда, в край мрака, с евангелием и лекарским искусством, но всё же это мерзость — угрожать мученической смертью из-за нескольких гнилых зубов. И ни одного зуба он не даёт выдрать и запретил это под страхом смерти; он говорит, что не хочет стать таким, как престарелый конунг свеев, который в старости сосал молоко из рожка. Вот в какой тягости и нужде живём мы у этого конунга во имя Царствия Божия: брат Виллибальд, наилучший врачеватель во всём Бременском архиепископстве, и я, певчий и лекарь, рекомый братом Маттиасом.