Анжела, похожа на рождественскую елку в своем коротком блестящем платье, щедро украшенном стразами и паетками. В руках у нее серебристый клатч, резко контрастирующий с алыми губами и ногтями. Ее хорошенькая головка, обрамленная крашеными блондинистыми кудрями, повернута в мою сторону, глаза смотрят прокурорски.
– В дверь протиснулась испуганная голова секретарши Марины. Вижу, хочет извиниться, что не смогла помешать неожиданному вторжению. Я взглядом останавливаю оправдания, уже готовые сорваться с языка, и приказываю оставить нас одних. Не хватало еще зрителей в этом представлении.
– Что за цирк ты тут устроила, Анжи! Посмотри на себя, что люди скажут.
– А мне плевать! – огрызается она, выделяя каждое слово, а глаза мечут громы и молнии. – Ты мне обещал! И забыл. И это уже не первый раз. Мне кажется, ты действительно ко мне охладел. Что, на свежее мясо потянуло?
– Так, хватит! – строго говорю я. Или ты прекращаешь эту комедию сейчас же, или я вызову охрану. Драться с тобой тут я не намерен. Да, похоже, Анжеле и правда, пора в отставку. Ненавижу бабские истерики. Мало того, что влетела в мой кабинет, как ужас, летящий на крыльях ночи, так еще и это.
Неожиданно любовница начинает рыдать и, всхлипывая, кидается мне на шею. Машинально пытаюсь успокоить, глажу по спине, что–то говорю. А сам думаю не о ней. А о той, вчерашней девушке из горсада, с дискотеки, которая до сих пор не выходит у меня из головы. До сих пор перед глазами сцена, как она внезапно убегает, а мы с ее подругой стоим, как два дурака, и не знаем, что сказать. Похоже, сам того не желая, я умудрился обидеть девчонку. А ведь она буквально лезла мне на глаза, я же только ее подружкой весь вечер и занимался.
Именно из-за этой не дававшей мне покоя дурацкой ситуации, вчера, вместо того, чтобы поехать к Анжеле, я завернул в клуб и квасил там полночи, наливаясь вискарем. Стареешь, Герман. Впервые в жизни хочется извиниться перед девушкой. Извиниться, а затем хорошенько оттрахать. Да, именно в такой последовательности. Как ее хоть звали то? Кажется, Рита. Похоже, эти рыжие волосы и печальные глаза запали мне в голову. Жаль, не взял у нее номер телефона, а то бы сейчас позвонил. Но ничего, благодаря подружке я знаю, где она живет, и не будь я Герман Юровский, если не уложу эту девчонку в постель на первом же свидании.
Анжела немного успокаивается и выцыганивает у меня в качестве компенсации совместный обед. Даю ей время на марафет, и едем в ресторан. Возвращаюсь в офис уже один, отправив пассию домой на такси. На пару часов ухожу с головой в отчеты, бумаги и договора, делаю несколько звонков и провожу собеседование с тремя новенькими.
К шести вечера разгоняю всех по домам и достаю из бара в комнате отдыха початую бутылку Hennessy. Констатирую, что больше часа в женском обществе не помогли. По–прежнему не могу выбросить из головы ту девчонку с дискотеки. Чем же она меня так зацепила? Не могу понять. Из ступора меня выводит телефонный звонок.
– Юровский слушает – устало говорю в трубку. Звонит Грек. Старый приятель и один из первых клиентов. Его связи во многом помогли мне подняться в свое время. В последние годы мы созваниваемся редко, а видимся еще реже, но если уж он звонит, то дело действительно важное. Договариваемся о встрече.
Когда на парковку перед клубом "ДжаZZ" заезжает мой Audi S8 цвета индиго, большие часы на входе в здание показывают без пяти одиннадцать.
К передней дверце авто подбегает парковщик в нелепой униформе с галунами и бахромой, делающей его похожим на что–то среднее между гусаром времен наполеоновских войн и швейцаром в пятизвездочном отеле из классических голливудских фильмов.
Медленно опускаю стекло и протягиваю платиновую клубную карту. Служащий зачем–то сверлит взглядом широкую толстую золотую гайку на моем среднем пальце. Выхожу из машины. Анжела не находит себе места и нервно теребит в руках клатч, вспоминая вчерашний, неприятный для нас обоих разговор. Подхожу к ней и отрывисто говорю:
– Пойдем. Нас уже ждут.
Через мгновение наши фигуры скрываются за массивными клубными дверьми.
Вип–зона встречает нас зеркалами на все четыре стены – от пола до потолка, создающими эффект увеличенного пространства. Посередине – подиум с пилоном для приватных танцев. А вдоль стен – овальные столики–вертушки с парными темно–вишневыми кожаными диванчиками при них.
За одним из таких – в дальнем углу – сидит мужчина средних лет, чьи короткие черные вьющиеся волосы и столь же черные, глубоко посаженные глаза и нос с горбинкой выдают в нем потомка выходцев из южных стран. А смуглый цвет лица лишь подчеркивает это впечатление.