— Ты глухой? Не будь таким нахальным, — Фыркаю, моля бога, чтобы он, наконец, отстал.
— А ты не корчь из себя снежную королеву — Бритоголовый не унимается. — Для шлюхи ты слишком гордая. Говорю же, хорошо заплачу. Я щедрый, ты послушная. По-моему, хорошая сделка.
Неожиданно ловко парень выскакивает из джипа, так что я не успеваю даже опомниться. Хватает меня за локоть и решительно тащит в авто, в то время как я возмущенно шиплю, будто дикая рысь, упираясь свободной рукой в кузов машины и пытаясь вывернуться из оказавшегося неожиданно крепким мужского захвата.
— Пусти меня, слышишь?! Сейчас же! Иначе закричу!
— И не подумаю, чика, весело отзывается бритоголовый, заталкивая меня в салон, словно мешок с картошкой. – Не захотела по–хорошему, значит, будет по–плохому. По любасу, я свое получу. Всегда получаю. Он лезет во внутренний карман пиджака и что–то оттуда достает, вдавливая мое тело коленом в кожаное сиденье.
Внезапно я чувствую укол в шею. Мышцы стремительно деревенеют, конечности покидает подвижность, а челюсти наливаются тяжестью, как при местном наркозе в стоматологии. Протестующий вопль гаснет в горле, не успев выбраться наружу. Дверца с треском захлопывается, и машина срывается с места, быстро набирая скорость. А я проваливаюсь в темноту.
Глава 2. Герман
Как она оказалась в моей постели? В голове – пусто, как в барабане. Помню только, что подцепил ее ночью в баре Интерконтиненталя – в пятницу-развратницу частенько там оттягиваюсь после работы – и пьяную в хлам привез к себе домой.
Помню, как тащил к лифту ее тело, то и дело норовившее повиснуть на моем плече. Как поднимались на последний этаж. Как долго шарил по карманам в поисках ключа, чтобы открыть двери в пентхаус. Как разбрасывая на ходу одежду, мы добрались до широкой кровати, и, не расстилая постельного белья, дружно рухнули вниз.
В мозгу калейдоскопом мелькают обрывки воспоминаний вчерашнего вечера. Пара быстрых понимающих взглядов, несколько банальных фраз – и вот, мы уже вовсю флиртуем и наливаемся алкоголем под дурацкую музыку. «Стрип-клуб, твоя сука на шесте. Белые полосы, я полетел..».
– Пить хочу – внезапно подает голос девушка. Еще бы – так нажраться в баре. Неудивительно, что теперь ее мучает совсем недетский сушняк.
Злорадно замечаю про себя: а вот не надо было пытаться перепить меня на спор. Сначала в ход шли пиво и шоты, а закончилось все Rеmy Martin пополам с текилой. Вслух я этого, конечно, не говорю.
Вместо этого встаю и шлепаю босыми ногами к бару. Открываю запасную бутылку Боржоми – как раз для таких случаев. Девушка долго и жадно пьет, буквально присосавшись губами к горлышку.
Когда она немного приходит в себя, мы трахаемся. Быстро, жадно, без прелюдий. Сначала беру ее сзади, вгоняя член в ее, неожиданно узкое влагалище, одним толчком до упора, затем переходим в миссионерскую позу, после чего она сжимает мои бедра ногами и начинается бешеная скачка на члене в позе наездницы.
Мой лоб в испарине, сердце стучит, как отбойный молоток в шахте. Не прекращая фрикций, почти отключаю сознание, на автомате сжимая небольшие, приятные на ощупь груди и припадая губами к затвердевшим соскам. Затем мои губы медленно поднимаются выше, к ее ключицам. Я ласкаю языком ее шею и жадно всасываю в рот мочку женского ушка.
Она стонет от удовольствия и что–то неразборчиво бормочет в полубреду. Точно не мое имя. Только сейчас вспоминаю, что не знаю, как ее зовут. Мы не представились друг другу.
Сознание выныривает из пучины воспоминаний и тут же наваливается усталость. Целых полчаса я проявляю чудеса выносливости, и вот уже секс приближается к своему финалу. Девица выгибается всем телом и тихонько вскрикивает. Очевидно, я все-таки ее удовлетворил. Через минуту спускаю и я, после чего все же нахожу в себе силы переместиться к окну и закурить. Докурив сигарету, тушу окурок о донышко антикварной пепельницы из кованой меди и без сил падаю на кровать рядом со своей безымянной подружкой на ночь.
Утром встаю довольно поздно. Организм после ночных приключений тупо забастовал и проспал все трели будильника. Как только вчерашняя девица появляется из ванной завернутая в мой банный халат, сообщаю ей, что время вышло, пора бы и честь знать. Даю пятнадцать минут на сборы, и когда она заканчивает красить губы, выпроваживаю за дверь, сунув на прощание в лифчик стодолларовую купюру. Девица пытается вяло протестовать, видно, надеется раскрутить меня на большее, но я сразу даю понять, что продолжения не будет.