Когда Джоди появился из-за поворота, дедушка медленно помахал шляпой в знак приветствия и воскликнул:
— Это же Джоди! Вышел меня встретить, да?
Джоди бочком приблизился, повернулся и зашагал рядом со стариком, стараясь не спешить, сам весь напрягся и чуть приволакивал ноги, скребя каблуками дорогу.
— Да, сэр, — ответил он. — Ваше письмо пришло только сегодня.
— А должно было вчера, — заметил дедушка. — Конечно, вчера. Ну, как там наши?
— Все хорошо, сэр. — Джоди задумался, потом робко добавил: — Не хотите завтра пойти поохотиться на мышей, сэр?
— Поохотиться на мышей? — Дедушка хмыкнул. — Неужто ваше поколение докатилось до того, что охотится на мышей? Понятно, вы новая поросль, народ хлипковатый, но охотиться на мышей — это уж слишком.
— Нет, сэр. Это просто игра. Убрали скирду сена. Я буду выгонять из-под земли мышей, собакам на забаву. А вы можете посмотреть или немножко сено покидать.
Строгие веселые глаза глянули вниз на Джоди.
— Понятно. Значит, есть их ты не собираешься. До этого дело еще не дошло.
— Их съедят собаки, сэр, — объяснил Джоди. — Наверное, это не то, что охота на индейцев.
— Пожалуй, хотя потом, когда охотиться на индейцев взялись войска, принялись убивать детей и поджигать вигвамы, это уже мало отличалось от твоей мышиной охоты.
Они выбрались на перевал и зашагали в лощину, к ранчо, и солнце перестало светить им в спины.
— Ты вырос, — сказал дедушка. — По-моему, почти на целый дюйм.
— Больше, — похвастался Джоди. — Мой рост на двери отмечают, я больше чем на дюйм вырос только со Дня благодарения.
Густым горловым голосом дедушка сказал:
— Должно быть, пьешь воду без меры, вот все и идет в стебель. Начнешь цвести, тогда и поглядим.
Джоди быстро взглянул на старика — обижаться или нет? — но в голубых проницательных глазах не было намерения обидеть, как-то уколоть, поставить на место.
— Можно забить свинью, — предложил Джоди.
— Э, нет! Этого я тебе не позволю. Ты просто хочешь меня потешить. Сейчас не время колоть свиней, сам знаешь.
— Вы помните Райли, сэр, здорового кабана?
— Да, Райли я помню очень хорошо.
— Так вот, Райли проел дыру в этой самой скирде, она на него рухнула, и он задохнулся.
— Со свиньями такое бывает, — заметил дедушка.
— Райли был хороший, сэр, для кабана. Я иногда на нем катался, он мне позволял.
Они уже были почти прямо над домом и услышали, как хлопнула дверь. На крылечке появилась мать Джоди и приветственно замахала фартуком. А потом они увидели Карла Тифлина, он шел к дому из конюшни, чтобы встретить гостя.
Солнце уже не освещало горы. Голубой дымок из трубы их дома плоскими слоями стлался над лощиной, которая постепенно окрашивалась багряным цветом. Клубочки облаков, оставленные в покое стихающим ветром, безмятежно висели в небе.
Из сарая вышел Билли Бак и выплеснул на землю мыльную воду из таза. Он только что побрился — хотя была середина недели, — потому что относился к дедушке с огромным почтением, а дедушка говорил: у Билли есть стержень, а среди нового поколения таких совсем мало. Билли уже изрядно пожил на свете, но дедушка все считал его молодым парнем. Билли тоже торопился к дому.
Когда Джоди и дедушка спустились, все трое встречали их перед воротами двора.
— Здравствуйте, сэр, — сказал Карл. — Мы вас заждались.
Миссис Тифлин поцеловала отца в заросшую щеку и позволила огромной ручище похлопать себя по плечу. Билли торжественно пожал руку старику, ухмыляясь под пшеничными усами.
— Я привяжу вашу лошадь, — сказал Билли и увел конягу за собой.
Дедушка посмотрел ему вслед, потом повернулся к остальным и сказал то, что говорил уже сотню раз:
— Вот это парень так парень! Я знал его отца, старого Бака — Хвостатого Мула. Уж не знаю, почему его звали Хвостатый Мул, разве оттого, что он был погонщиком мулов.
Миссис Тифлин пригласила отца в дом.
— Ты надолго? В письме не сказано.
— Не знаю, думал, побуду у вас пару недель. Но у меня никогда не выходит пробыть столько, сколько задумал.
Вскоре все сидели за покрытым белой клеенкой столом и ужинали. Над столом висела лампа с жестяным отражателем. За окнами столовой в стекло негромко стукались большие мотыльки.
Дедушка разрезал кусок мяса на маленькие кусочки и стал тщательно их жевать.
— Проголодался, — сказал он, — нагулял аппетит в дальней дороге. Как в старые времена, когда мы ехали на запад. К вечеру от голода желудки сводило, едва могли дождаться, когда изжарится мясо. Бывало, вечером я съедал фунтов пять буйволятины.