Зато в «дом» ведет жутко шатучая лесенка – над темной кромкой волн. Узкая-преузкая. Жуть!
Рыжий прижался к ногам хозяйки и жалобно заскулил. Сейчас его отправят назад! К будке, цепи и «усыпить».
Но перейти по этому кошмару – всё равно выше его сил.
Скулил - и вдруг оказался на руках. Как давно его не поднимали – с самого ранне-щенячьего детства. Потом он стал «слишком тяжелый».
- Тяжелый, зараза! – и сейчас фыркнула хозяйка. – А вроде - мелкий и тощий.
И перенесла его по лесенке – быстро и ловко. Рыжий даже испугаться толком не успел.
На корабле он потоптался у хозяйкиных ног. Если бы не куча незнакомых людей – здесь даже можно жить. Дом как дом. И тепло. И сверху ничего не льет и не сыплет. И ветер не дует. А главное – хозяйка рядом.
Пес и сам не заметил, как задремал. Провалился в смутные образы теплого собачьего бока, шершавого языка, необыкновенно вкусного молока…
- Приехали, Рыжий! Поднимайся.
Из этого дома тоже пора выбираться. Ну и что? Зато вместе с хозяйкой!
Вынесла его она тем же манером. В охапку. А на плече ее вдобавок болталась еще и сумка – больше Рыжего. Небось, и тяжелее.
Уже на берегу новая… нет, просто хозяйка рассмеялась:
- Рыжий, ты знаешь, что ты – героический пес? Ну уж теперь-то я тебя точно дотащу. Даже если в троллейбус не пустят. Пешком дойдем!
«Троллейбус» - это еще один ящик. Его трясет больше, чем «теплоход», но меньше, чем «машину». Терпеть можно. После машины уже ничего не страшно. Машины – и зимы. И будки с «усыпить».
Тем более, хозяйка его опять внесла. Не надоело бы ей только! Он ведь и в самом деле - «тяжелый»
Рыжий вновь привычно улегся у ее ног. И когда услышал очередное: «приехали!» - даже сам спрыгнул со ступеньки. Не маленький, в конце концов. «Тяжелый, зараза!»
Новый дом – теперь-то точно дом! – оказался совсем не похож на старый. Серый и потертый, неуютный, но надменный - как новый хозяин старого дома.
И целых пять этажей! Это ж сколько лапам бежать? И ступеньки такие высокие!
Хорошо хоть им с хозяйкой – только на второй. Там она живет вместе с матерью. Да, именно так – «матерью хозяйки».
И там их наконец покормят!
- Ты его правда дотащила?! – поразилась мать хозяйки в дверях. – Вот уж не ожидала!
- Его же усыпить собирались, – упрекнула дочь.
Значит, он не ошибся. Это действительно что-то плохое.
– Кстати, намордник ему великоват. Надо бы купить новый… вдруг нас еще куда понесет?
2
Он любил их обеих, но ее – больше. Свою спасительницу – да, теперь он это понимал. Иначе его снова ждала бы пустая миска, холодная будка, а то и неведомое «усыпить».
Спал он обычно у ее кровати. Чтобы уж точно никто не смог ее обидеть! Уж Рыжий-то сумеет защитить свою хозяйку!
А годы шли. Собачий век недолог. Подступала старость. И нездоровье. В будке он отправился бы в собачий рай уже давно, но в доме – тепло и сухо. И не кормят всякой «дорогой» гадостью - вроде обглоданных костей и вареной картофельной шелухи.
Только всё равно чем дольше, тем сильнее – и лапы ломит, и хвост отваливается…
Рыжий мало что понимал из разговоров хозяек.
- Представляешь, в Москве двое ищут специальную собачью еду. И наивно вопрошают у продавца, можно ли собаке, в крайнем случае, то, что люди едят? А то еще отравится?
Хозяйки заливались смехом, а Рыжий был счастлив. Он – нормальная собака. Ест то же, что и люди. И не привередничает. Вот только старость…
Плохо ему становилось всё чаще, но он не собирался ныть и скулить. Рыжий выдержит, сколько сможет. И лишь тогда уйдет умирать. Один. Как и положено достойной собаке. Тринадцатый год – столько не всякому выпадает.
И ушел. Но в тот день полил сплошной ледяной ливень. Умирать в таком кошмаре Рыжий не смог. Лучше уж тогда дома, на подстилке! Только хозяйка плакать станет…
И вдруг отчаянно захотелось жить. Сквозь стену промозглого дождя пес увидел ее лицо. Ведь так уже было. Он уже погибал! Но пришла она – и всё изменилось. Хозяйка вытащит его и сейчас – на руках вынесет. Нужно только дойти! Доползти…