Стена ледяного ливня казалась бесконечной. Но потом Рыжий ткнулся носом в камень крыльца. А через бесконечно долгую, промозглую вечность его подняли на руки.
Оказывается, его искали. Волновались.
Простите, хозяйки. Рыжий так не хотел никому мешать. Он пытался быть достойной собакой – так пытался…
Хозяйка сидела возле него допоздна. И ночью. Пока не забрезжил серый рассвет. Такой же промозглый.
- Только дотерпи до утра, Рыжий. Только выдержи! Придет ветеринар. Всё будет хорошо…
Ночь была бесконечной, рассвет потерялся в пути, и каждый миг тянулся и тянулся. Отдаваясь болью. Но Рыжий держался. Просто сейчас дом был дальше. Просто нужно доехать, дойти, доползти. Всего лишь дожить до утра – а там его вытащат. Крыльцо уже близко.
Потом пришел ветеринар, и было больно - очень. Это называется «обследование». И Рыжий плохо понимал слова того, кто пришел его спасти. Кого он так долго ждал.
- Не спасти. Запущенная кишечная инфекция. Анализ с кровью, видите… Если б еще хоть месяц назад. Только промучается…
Ветеринар говорил долго. Старшая хозяйка согласилась сразу. Младшую уговаривали долго: «Ты – садистка, что ли?» Пока она не кивнула.
Они наконец договорились. Они придумали, как его вылечить.
Потом ему что-то вкололи – наверное, чтобы быстрее выздоровел. И стало больно – но это ничего. Лекарство всегда горькое. Рыжему уже как-то его давали – очень давно…
И хозяйка опять подняла его на руки – как когда-то. И как совсем недавно.
Отнесла обратно на подстилку. Уложила.
Теперь он выздоровеет. Нужно только потерпеть. Теперь-то всё будет хорошо…
- Идем, - позвала старшая. – Это недолго.
- Я останусь до конца, - ее голос дрожит.
Почему? Потому что ему больно?
Рыжий из последних сил лизнул ей руку. Держись, хозяйка! Прорвемся!
- Нет, ты – еще и мазохистка. Зачем?
- Я не хочу, чтобы он еще и умирал один. Иди. Я скоро приду.
Она плачет. Плачет – и гладит его по голове. Как тогда – в грохочущем ящике.
Рыжий смотрел ей в глаза до последнего. И не понимал, почему у нее текут слезы. Это, наверное, от волнения – она же тоже всю ночь не спала. И еще не верит, что теперь всё будет хорошо. Он же дошел, дополз, дотянул до рассвета…
А она обещала, что тогда всё будет хорошо.
Конец