Конечно, Генку снова наказали! Почему весь перепачкался в земле? Почему протёрты чулки на коленях? Почему оторван поясок? Пришлось ему во всём признаться маме. Но вину свалил на Бельчика: он его тянул по земле через арык, он оторвал ему поясок. И вообще, решил Генка, Бельчик виноват в том, что его мама наказывает всё время. Если бы не Бельчик, говорит он, никто бы не узнал про его проделки.
А разве это правильно? Разве Бельчик виноват, что Генка не слушается маму, не умеет держать даже собственного слова. Бельчик ему жизнь спас, Бельчик его от дурных поступков оберегает. А он, Генка-Карапузик, — такой маленький и такой упрямый — твердит одно:
— Бельчик — вредный!
— Не вредный, — возмущается Иринка. — Он хороший друг.
Генка-Карапузик опять своё:
— Он маме жалуется!.. Он вредничает!
— Не вредничает, — сердится Толик-Нолик. — Он тебя из беды выручает!
Но Генка-Карапузик не соглашается:
— Он виноват, что меня мама наказывает!
— Он не виноват, — говорю я. — Ты сам во всём виноват!
А Генка-Карапузик…
Все знают, что он упрямый мальчик. Не поможете ли вы нам, ребята, убедить Генку? А то Бельчик до сих пор ходит грустный, наверное, считает себя виноватым…
Ёжик
У Анки есть бабушка. Даже не бабушка, а прабабушка — значит, маминой мамы мама. И такая она старенькая, что Анка не может сосчитать, сколько прабабушке лет. Потому что Анка научилась считать только до пятидесяти, а надо прибавить ещё столько же, чтобы узнать сколько бабушке лет.
Только бабушка ещё совсем бодрая. Она ходит мелкими шажками и быстро-быстро, Анке приходится догонять её. Бабушка маленькая и кругленькая, а юбка у неё длинная и широкая. Анке всегда кажется, что бабушка не ходит, а перекатывается, точно мячик.
Замечательная у Анки бабушка. Анка считает, что ни у кого больше нет такой. Сколько она знает сказок и песен!.. И не устаёт пересказывать их внучке, а внучке не надоедает слушать. Но ещё больше, чем песни и сказки, Анке нравятся бабушкины вещи. Их так много, что в бабушкиной комнате повернуться негде.
И вещи все удивительные, таких тоже ни у кого нет. И все они — старинные. Тут и пузатый комод на тонких ножках с золотыми кольцами вместо ручек, и кованый сундук с весёлым перезвоном в замке, и шкафы с секретными запорами. Потом всякие сундучки, пуфики, ларчики, шкатулочки.
И все эти вещи Анка может трогать, может играть ими сколько ей угодно. Только одной вещи ей запрещено касаться. Её даже сама бабушка берёт в руки раз в неделю, чтобы помыть и почистить. А Анке разрешается при этом лишь сидеть смирно и смотреть. Эта вещь — керосиновая лампа!
Анка не совсем понимает, для чего бабушке нужна керосиновая лампа? Её никогда не зажигают, потому что смешно зажигать лампу, когда в доме горит электричество. Но бабушка говорит: эта вещь дорога её памяти.
Анка любит смотреть, как бабушка чистит лампу: неторопливо, обдуманно, даже торжественно. Под рукой у бабушки целый набор тряпок. Одной она натирает до блеска тяжёлую бронзовую подножку, другой снимает пыль со стеклянной чаши, а мягкой фланелькой трёт голубой абажур — большой, как Анкин зонтик.
Когда же очередь доходит до лампового стекла, тут Анка сидит, затаив дыхание. Интересное оно, это стекло — с одного конца узкое, как горлышко у бутылки, а с другого круглое, как шар. Анке всякий раз кажется, что оно вот-вот лопнет. Но стекло не лопается. Бабушка надевает его снова на лампу, и оно блестит так, что глазам становится больно. Но бабушка почему-то остается недовольной.
— Эх, — говорит она. — Сколько прошу, чтоб достали ёжик. Лучше, чем ёжиком, не почистишь стекло.
Анка недоумевает: при чём тут ёжик? Он же колючий и жёсткий! Анка видела ёжика у Кольки — мальчика с соседнего двора. Тот ёжик даже ручной, позволяет себя гладить. А как его погладишь, когда на спине сплошные колючки? Но раз бабушка говорит — лучше чистить ёжиком, значит, лучше… И Анка обещает бабушке поймать ёжика. Тут бабушка всегда почему-то усмешливо отвечает:
— Спасибо, внученька! Только того ёжика ты не поймаешь!
Анка обижается: наверное, бабушка считает её маленькой и непроворной. А она всё-таки поймает…
Анка чуточку приоткрыла глаз. А весёлый солнечный лучик, словно того только и ждал, спрыгнул со стенки и защекотал в её носу. Анка чихнула, рассердилась и пробормотала сонно: