Решительно собрав остатки воли, Люда отгородилась от внешнего галдежа и, словно ухом к замочной скважине, "прильнула" к Миклухиной защите. И постепенно стала различать ощущения, отголоски страстей, которые за нею бушевали.
"Ну что, я одна должна всё делать?! Кто-то будет мне помогать или нет?!" - С некоторой долей вероятности именно так могло быть выражено словами плеснувшее, словно волна на берег чувство.
"Та помогаем уже, помогаем!" - эхом отозвалось с другой стороны.
"Хи-хи... Уж запрягла, так запрягла!"
"Правильно, пинком под зад и - работать! Нечего с вами разговаривать!"
"С кем, с нами? А сама чем занимаешься?!"
"Девочки, соберитесь! Мне ещё мою пьяницу домой вести!"
"Миклуха!.. - не выдержала Люда. - Ты что?!.. Ты с кем?!.."
"Ну, Лю! Не мешай!" - было ей ответом и - словно захлопнулась перед носом дверь.
Ошарашено глянув по сторонам, Люда первые мгновения никак не могла определиться, кто бы это мог быть. Ну не компьютеры же, в конце концов! И не микроскопы... Взгляд метался от одного к другому, не находя причин остановиться. Но что-то всё же было, нечто настолько привычное, что проходило мимо глаз, и лишь тревожило подсознание, заставляя вновь и вновь присматриваться к окружающей обстановке. Но вот взгляд зацепились раз, другой... и наконец, до Люды дошло - цветы! Обычные и такие естественные в "женской" комнате цветы в разнообразных горшках, горшочках и даже стаканчиках, которые оккупировали все подоконники и крышки шкафов. Больше того, даже на столах обнаружились неподъёмного вида кадки, из которых возносились над головами пирующих причудливые фигуры, удивительно кого-то напоминающие...
Будто четыре "хозяйки" комнаты...
Элегантная лилия - словно завёрнутая в прямые, ниспадающие фонтаном локоны; шикарная "блондинка"-диффенбахия, похожая на изысканный фарфоровый сервиз с тёмно-зелёной каймой по каждому "блюдцу"; лохматый до неприличия хлорофитум, напоминающий давно не стриженую голову; и, почти заслонившая окно, буйно разросшаяся красавица-роза...
Люда совершенно неприлично вытаращилась на них и даже рот приоткрыла от удивления.
- Мух ловим? - раздалось у неё над ухом.
- А?! Чего?.. - очнулась она.
- Хотя нет, с таким ртом - скорее ворон... - уточнил Лёша, с профессиональным прищуром фотографа приглядываясь к Людыному выражению лица.
Вообще-то Люда хотела извиниться. Ей-богу хотела. Всё-таки человек ни за что пострадал от неё уже два раза. НО КТО Ж ЗАСТАВЛЯЛ ТЕБЯ ПОДКРАДЫВАТЬСЯ ТАК НЕОЖИДАННО!
- Вот, блин, невезуха - ловила ворон, а попался кобель какой-то! - ляпнула она, не успев подумать.
Сзади что-то хрюкнуло и упало. Многозначительная ухмылка медленно сползла с Лёшиного лица, а глаза стали как у собаки, которой показали палку.
- Ладно, пойду тоже покурю... - как-то отрешённо проговорил он и, пока Людыно сознание выкарабкалось из "ой, дура!" к чему-то более конструктивному, повернулся и вышел из комнаты. Провожая взглядом его спину и уже чувствуя со стороны совести предварительные покусывания, она вдруг вспомнила, где видела его впервые. "Варвары, латынь учите! Курвиметром кривые меряют..." - всплыла фраза с эпических разборок у общаги. И лицо, черты которого по памяти ни тогда, ни сейчас толком не воспроизводились.
"А я - хоть бы спасибо сказала... Нет, хоть бы вообще - молчала!"
- Рыжая, ты чего это наши ценные кадры изводишь? - прокурорским тоном поинтересовался из-за плеча Олежка.
Люда только сейчас обратила внимание, что за столом стало значительно свободнее. Видимо, пока она была "в трансе", половина народа и правда вышла покурить.
- Чего это я извожу... - огрызнулась она раздражённо. Матвийка в комнате тоже не оказалось и Люда начала оглядываться, как бы выйти самой и не будет ли наглостью с её стороны спуститься за всеми в курилку.
- А то! Мы тут всем коллективом его обхаживаем - в кои-то веки появился хозяин для нашего "бобика", а ты!..
- А шо я-то?.. - буркнула Люда, всё же решив при первом удобном случае нормально без вывертов поговорить с Лёшей.
- Она ещё спрашивает!.. Парень может сейчас пойдёт и повесится с горя! Где мы потом ещё водителя найдём?
- Ну, прям таки повесится!.. - возмутилась Люда, но как-то неуверенно, и снова клятвенно пообещала себе, что - "обязательно, как только, так сразу".
- Кто?.. Кто повесится? - отвлеклась на них чернявая как смоль дама "шемаханского" вида, сидевшая напротив.
- Да кто угодно повесится! - серьёзно заявил Олежка в расчёте на то, чтоб закруглить тему, но ошибся.
- Как же - кто угодно! - встряла соседка "шемаханской царицы", во внешности которой превалировали каштановые кудряшки и ярко напомаженные губы. - Помнишь, как у нас Сарчук вешался?
- О! Ещё бы я не помнила! Мы с ним в одном общежитии жили... Месяц всем душу мотал: "ой, не могу так жить!", "ой, повешуся!". Уже и на профком вызывали, и по партийной линии уговаривали, и всем коллективом на поруки брали... Не помогло!
- Что?.. Таки повесился?! - замирающим голосом поинтересовалась Юлька.
- Ага - спился! - словно даже разочарованно объявила дама. - Да он вообще, как выпьет, так дурной делался совершенно.
- А как он к Вербицкому ходил, помнишь? Перед самым выездом в поле!.. Дидашенко его только что за руку не держал, чтоб - ни грамма. Так это чудо уже после рабочего дня где-то нашёл... И в "тёплом" виде попёрся в кабинет к директору - самому! - разбираться, почему такого ценного сотрудника, как он, и не ценят, а "всякие" только кресло в кабинетах занимают! Представляешь?! Вербицкий его молча выслушал... и тут же вручил бумагу "по собственному желанию". А Дидашенко потом за голову хватался - с кем в поле ехать...
- А помнишь, как потом его мать писала заявления в горком?.. Это, представляете девочки, - обратилась "шемаханская царица" к сидящей напротив молодёжи (Олежка поморщился, но стерпел), - жили они в общежитие тут по соседству, так она накатала телегу, что от нашего здания исходит вентиляция, "от вентиляции - вибрация, от вибрации - радиация, некоторые болеют, а другие уже умерли!"
- Шо, правда?! - вырвалось у Люды.
- Ато! Комиссия приезжала разбираться! Начальство на ковёр вызывали... сотрудников... Вербицкий ТАК матерился!..
- Ой, да тут когда-то весело было!
- Да, вроде, и сейчас негрустно... - собрался было вступиться за родную организацию Олежка, но его прервали.
Испуганно взвизгнув, распахнулась дверь, впуская толпу курильщиков. Комната сразу наполнилась бодрым галдежом и запахом табачного дыма, народ задвигал стульями, рассаживаясь по местам, и Люда поняла, что это её последний шанс подышать свежим воздухом. Вскочив так, что едва не опрокинула кресло, она бросила мимоходом Юльке "щасс!" и рванула к выходу... И вдруг замерла, как вкопанная.
В дверь входил Матвийко - счастливо улыбающийся и довольный "як слонь", - держа за руку миловидное создание, которое так же счастливо, но несколько смущённо улыбалось ему в ответ.
- О, Милочка! Познайомся, це - Наталя, - услышала она, как во сне и, видимо, сама что-то ответила, потому что девушка кивнула, проходя с Матвийком внутрь.
- Люда, а вот можно такой вопрос... - отметил мозг голос Лёхи, но сознания это не достигло. Люда сомнамбулой прошла на выход и "как дышать" вспомнила только в коридоре.
"Ну, вот и всё... Вот и приехали..."
"А что ты хотела? Чтобы такой парень, и только тебя дожидался? Есть и пошустрее..." - довершил разгром её надежд внутренний голос.