– А что будет, если наступишь?
– Лучше тебе этого не знать.
Голос у сталкера при этом был скорее насмешливый, чем мрачный. Однако у Василия почему-то не возникло ни малейшего желания проверить, где здесь собака зарыта. Да и собака ли?
– Григ, можно спросить?
– Давай, спрашивай.
– Почему ты на наемников с саблей накинулся?
– Это не сабля, а катана.
– Ну, хорошо, пусть будет катана. Так у тебя же автомат есть.
– Наемника из автомата завалить непросто. Он ведь почти киборг, все жизненно важные органы надежно защищены или продублированы. Его можно пулями изрешетить, а ему хоть бы что.
– А с катаной проще?
– С катаной вернее. Во-первых, я атакую, значит, наемник вынужден защищаться, что ставит его в неудобное положение, – он к такому не привык. Во-вторых, на расстоянии удара мечом основное оружие киберсталкеров, все эти плазменные выбросы, замораживатели и кинетические удары, неэффективно, поскольку угрохать себя можно даже с большей вероятностью, чем противника. Ну, а моя катана тут как раз при деле. Да ты и сам видел.
Василий поначалу удивлялся: почему атмосфера, царящая под зелеными сводами, кажется ему чрезмерно мрачной, почти гнетущей? Ведь вроде как обычный лес. Все, как полагается. Сыростью пахнет, прелой листвой. Ну, может быть, не совсем обычный, но все равно ведь лес. А лесов он никогда не боялся. Ему даже заблудиться как следует ни разу не довелось. И вдруг он понял – лес, по которому они шли, казался мертвым. Или, правильнее сказать, ненастоящим. Лес не умер – он никогда не был живым. Его кто-то придумал. А мастера-декораторы собрали его из искусственных материалов в гигантском павильоне киностудии для съемок фильма. В лесу не было ничего живого, кроме двух человек, делающих вид, что они куда-то идут, но на самом деле топчущихся на месте. В ветвях не порхали птицы, надоедливая мошкара не липла к лицу. Даже звуков не было слышно. Никаких. Словно они находились в огромной сурдокамере.
Василий уже собирался спросить Грига, почему в этот лес даже воронье не залетает? Но тут-то лес как раз и закончился. Они вновь оказались под открытым небом, на площадке, некогда залитой бетоном, а потом будто вскопанной гигантскими безумными кротами. Неподалеку виднелись руины здания, когда-то, по всей видимости, составлявшего часть спортивного комплекса.
Григ вдруг присел на корточки и взмахом руки велел парню сделать то же самое. Положив снятый с предохранителя автомат на колени, сталкер достал большой полевой бинокль, без цифровой обработки изображения и цветокоррекции – такими за кордоном уже и не пользовался никто, – и стал внимательно осматривать окрестности.
– Механоидов уже видел? – шепотом спросил он Василия.
– Живьем – нет… Только в записях.
– В записях я даже президента видел, – Григ усмехнулся и протянул парню бинокль. – Видишь обвалившийся козырек?
Василий приложил бинокль к глазам.
– Вижу.
– Теперь смотри чуть левее от него. Почти у самого фонарного столба…
На разрушенных бетонных ступенях – когда-то это было парадное крыльцо, ведущее в спортивный комплекс, – копошилось существо размером с годовалого теленка. У него была вытянутая морда и длинный, широкий у основания, постепенно утончающийся хвост, кончик которого то и дело нервно подергивался. Корпус механоида имел форму колокола с широкой юбкой, под которой виднелись два колеса без покрышек, но с глубокими косыми дугами по всей окружности. Весь он, от морды, утыканной похожими на пилы клыками, до кончика извивающегося хвоста, был покрыт матово отсвечивающими металлическими пластинами, будто Дракон чешуей. Механоид мордой тыкался в разломы между ступенями, как будто пытался что-то достать из-под них. Вот он ухватил что-то мощными челюстями – или захватами? – дернулся, крутанул головой и, опираясь на хвост, попятился назад. При этом корпус его приподнялся, а колеса разошлись в стороны, как будто это были опорные лапы.
– Кто это? – не отрывая взгляда от странного существа, шепотом спросил Василий.
– Камнеед.
Механоид наконец выволок из-под рухнувшей лестницы то, что его заинтересовало. Это оказался здоровенный обломок бетонной плиты с торчащими во все стороны кривыми, заржавевшими арматуринами. Бросив обломок перед собой, Камнеед принялся дробить его могучими челюстями. Треск стоял такой, будто камнедробилка работала.
– Что он делает?
– Пойди спроси, – усмехнулся сталкер.
– Я серьезно, – обиделся парень.
– В том-то и фокус, Василий, что никто не может понять, что этим чертовым тварям нужно. Ученые, насколько мне известно, до сих пор решить не могут, разумные они или нет.
– На вид почти как живой.
– Точно, – согласился Григ. – Но ведь и роботы тоже ведут себя как живые. Хотя на самом-то деле за них все решает программа. Я вот как-то раз видел робота-сиделку. Ну, вылитая старушка-санитарка. Даже выражение лица такое же страдальческое. Так и не скажешь, что внутри она электроникой набита.
– Почему разум не может быть электронным?
– Может. Но к механоидам это отношения не имеет.
– Почему?
– Потому, что это механоиды. Их не человек создал.
Василий снова поднял бинокль и посмотрел на Камнееда, продолжавшего терзать бетонную плиту.
– Так что, он действительно грызет бетон?
– Ну, в общем, да. Только интересует его арматура, что внутри бетона. Железо. Оно необходимо механоидам, чтобы восстанавливать и перестраивать себя. Железо и энергия – вот все, что им требуется для того, чтобы жить. Военные поначалу думали, что механоиды за пределы Зоны рванут, все на своем пути сметая, вот и пытались их прямо здесь задавить. Не получилось. Выставили кордон по периметру Зоны. Оказалось, что в принципе механоиды, конечно, могут прорвать периметр. Но далеко уйти им все равно не удастся. За пределами Зоны без постоянной энергетической подпитки век механоидов определяется емкостью аккумуляторов.
– И на сколько их хватит? Аккумуляторов?
– При полной зарядке – на двадцать пять – тридцать часов.
– За сутки на хорошем ходу можно далеко уехать… А Камнееды, они только для себя железо добывают?
– А леший его знает. Может, для себя, а может, и для других. У механоидов странные взаимоотношения. Я видел, что они объединяются в стаи, до сотни особей, ради какой-то общей цели. И видел, как эти твари начинают крушить друг друга с таким остервенением, как будто только ради этого и живут. У них своя, непонятная нам логика.
– Может быть, они то же самое и о нас думают?
– Может, – сталкер поправил лямку ранца на плече. – Ладно, посмотрели – надо дальше идти.
Пригибаясь и стараясь не шуметь, они двинулись в обход разрушенного спортивного комплекса, у главного входа в который грыз бетон Камнеед.
– А он опасен?
– Кто?
– Камнеед.
– В Зоне все опасно. Не забывай об этом – может, проживешь подольше.
– А ты здесь давно?
– Давно.
– Ну, и как?
– Что – как?
– Что ты обо всем этом думаешь?
– Слушай, – Григ выпрямился и обернулся, чтобы посмотреть Василию в глаза. – Ты не слишком много вопросов задаешь?
– Я – журналист, – не оправдываясь, а объясняя ситуацию, сказал парень. – Задавать вопросы – моя работа.
– Дурацкие у тебя вопросы.
Григ поудобнее перехватил автомат и зашагал дальше.
– Мне кажется, ты и сам не прочь поговорить.
– Верно. Тут от одиночества бывает, что и выть хочется. Но я сам буду говорить о том, что мне интересно. Вопросы мне задавать не надо. Понятно?
– Конечно, что ж тут не понять.
– Ну, вот, – удовлетворенно кивнул сталкер.
– Камнеед мог на нас напасть?
– Ты вроде сказал, что понял мои условия.
– Мне показалось, что эта тема тебе небезразлична.
– Это уж мне самому решать.
– Ясно.
Василий умолк.
Какое-то время они шли, не произнося ни слова. Земля была изрыта воронками, как поле боя. Но все они были старые, заросшие травой и подсолнухами, в некоторых стояла вода. Темная, мутная, покрытая блестящими, как будто металлическими, разводами. Проходя мимо одной из таких затопленных воронок, Василий успел приметить, как на поверхности воды вздулся большой пузырь и лопнул, разбрасывая вокруг густые, клейкие ошметки. А на его месте на миг будто что-то стальное, до блеска отполированное блеснуло. Недобро и страшно.