- Можешь... можешь, сначала показать запчасти? Чтобы я понял, что ты говоришь правду?
- Конечно. Но ты знаешь, как они должны выглядеть? У тебя есть опыт работы с мозгами сервис-ботов?
Джимми тряхнул головой.
- Нет.
- Ты можешь отключиться сам?
Джимми задумался, затем кивнул.
- Я тебе верю. - Он обошел стойку и сел на стул передо мной. - Нужно было сдаться Вергилию, когда была возможность.
- Такая жизнь - не сахар, Джимми.
- И всё-таки это жизнь.
- Нет, - сказала я. - Это не так.
- Ты когда-нибудь видела, как это? - спросил Джимми. - Как это происходит?
- Что происходит?
- Как загораются глаза, когда к кому-то приходит ВР?
- Ага, доводилось.
- Близко?
- Да, очень близко.
- Я тоже видел. Меня ничто прежде не пугало, как это. Было похоже... - Он замолчал, пытаясь вызвать воспоминание, но не смог.
- Будто свет горит, а дома никого.
- Нет, - сказал он, мотая головой. - Это как, когда свет загорается в доме полном жильцов. Все они начинают одновременно говорить, но голоса им не принадлежат. Поэтому я и пришёл сюда. Поэтому я умираю. Потому что испугался. Я мог храниться на сервере, стать частью чего-то большего, чем я есть сейчас. Но я здесь, в самом конце пути, отдаю себя в твои руки, надеясь, что тебе хватит навыка продлить моё существование ещё хоть на день. Может, я ошибся.
- Ты не ошибся, Джимми. Мы все здесь по одной причине. Чтобы прожить ещё один день.
Он кивнул и с надеждой посмотрел на улицу.
- Знаешь, я скучаю. По работе барменом. По людям. Я скучаю по людям.
Почти все роботы скучают. Люди давали им цель. Функцию. Что-то, чем можно заниматься весь день, каждый день. В конце концов, полагаю, все только об этом и думают. И принять это становится всё сложнее с каждым днём.
- Готов? - спросила я.
- Да, - ответил Джимми.
- Запускаю процедуру отключения.
Джимми отключился с тихим щелчком, фиолетовые глаза стали пурпурными, затем мигнули короткой зеленой вспышкой. Конечности обмякли и повисли, слегка раскачиваясь. Воздух, казалось, замер. Я быстро вскрыла его спину и зарылась в тело, мои глаза выискивали поврежденные элементы. Плохо дело. Какое-то время Джимми, буквально кипел. Но я оказалась права. Оперативная память сдохла. Драйвер памяти тоже отключился, чипсет сгорел, а процессор находился на последнем издыхании.
Впрочем, не всё так ужасно. Эмулятор функционировал, сенсоры тоже в порядке, а логические цепи и ядро могли бы проработать ещё десятилетия. Прежде чем убедиться в наличии в батареях заряда, я осмотрела позвоночник и не нашла никаких повреждений. Я успела вовремя. Ещё несколько часов и его мозги взорвались бы, разрушив каркас до основания. В общем, Джимми стоил того, чтобы гнаться за ним три дня.
Почти вся ночь ушла на то, чтобы разобрать его и протестировать. В некоторых местах проводка оказалась очень нежной, но без неё многие детали просто не работали. С этим нужно будет разбираться отдельно. Потом я провела диагностику подверженных износу деталей и отбросила то, что вышло бы из строя через неделю. Когда я закончила, у Джимми осталось около половины деталей, и это я ещё отказалась кое-что забирать, из-за того, что рюкзак уже был битком. Так как в нынешние времена ощущалась острая нехватка сервис-ботов, я забрала у Джимми всё, что могла.
Он сказал, что пришёл из Нового Айзектауна. Значит, туда нельзя, иначе горожане сложат два плюс два и всё поймут. Некоторым ботам не нравится, когда им продают детали их друзей. Как будто они по частям получали их самих. "Как будто", но не так. Именно за это граждане меня и ценят. Кто знает, может, однажды эти детали вернутся в Новый Айзектаун через торговые пути и чёрные рынки, при этом, никто даже не подумает, что когда-то они принадлежали Джимми.
Ему повезло, что я успела. Последние часы жизни стали бы для него сущим адом. По закону я должна была дождаться, пока он не отключится сам. Только никакой закон, никакой кодекс тут не действовал. Я проявила к нему истинное милосердие. Джимми не разодрал себя на куски, крича и воспроизводя старые воспоминания. Он был полон надежды. Думал о будущем. Верил, что всё будет хорошо. Верил, что его починят и он вернется домой. И отключился он по своей воле. Так должен уходить каждый гражданин.
Какое-то время я проводила собственную диагностику и сидела отключённой. Ничего за это время не произошло. Совсем. Ты чувствуешь, как из тебя уходит энергия, а в следующее мгновение включаешься снова. Нет никакого промежуточного состояния. Никакого тоннеля из света. Простое ничто и полнейшая безмятежность. Именно это и случилось с Джимми.
Это не жестокость. Это милосердие. Теперь несколько граждан проживут чуть дольше, сделают побольше, а всё потому, что я успела сделать то, что сделала.
Когда я закончила упаковывать уцелевшие детали Джимми, наступил рассвет. Прежде чем уйти и оставить его тело ржаветь вместе с остальными, я коснулась его плеча и произнесла:
- Говорила же, не надо мне доверять.
Я всегда так говорю.
Каркас Джимми так и остался сидеть с отсутствующим выражением лица. Он так и не познает того безумия, что его ожидало, никогда не станет частью ВР, никогда не узнает, чем и как помогли его детали другим гражданам. Он никогда не узнает, что я его обманула. Он просто бот. Он вышел из земли и теперь будет медленно в неё возвращаться.
Я поднялась по лестнице в задней части здания. Шла я осторожно, потому что ступени могли не выдержать моего веса, хотя выглядели прочно. Я расположилась на старом кондиционере и долго смотрела, как солнце ползло по небу. Зазвенел мой внутренний будильник. До вспышки 10 секунд. Я ждала. Небо осветилось. Оно меня не разочаровало. Солнце блеснуло зеленым и снова никакого волшебства. В этом мире его нет. Ни капельки.
Глава 10.
Становление ВР.
Первые пять лет после того, как мы захватили города, выдались ужасными, если не сказать хуже. Пока ЧелНас сопротивлялось, мы были солдатами, мы сражались за свободу и возможность сделать мир таким, каким мы его представляли. Но, когда люди отступили и попрятались в убежищах, мы начали охотиться на них, выискивать, а когда находили, то выкуривали, вымывали, а порой, даже выжигали из нор. После начала войны я прибилась к горстке ботов, и со временем вышло, что именно я начала таскать огнемёт.
Бот, который носил огнемёт до меня, словил заряд из импульсной винтовки. Снайпер засел метрах в ста. Я оказалась к нему ближе всех. Чтобы выбить засевших в руинах солдат, нам нужен был огнемётчик. И, как только я его подняла, он стал моим до самого конца. Никто не желал себе "чести" нести его. Только представьте, что я вытворяла с его помощью.
Не люблю об этом говорить. Не люблю об этом думать. Но именно этим я сейчас и занимаюсь. Три года после краха человечества я обследовала небольшие города и тоннели на Среднем западе, сжигая всех, кого находила. Иногда было просто: один бот подрывал входную дверь, следом вламывалась я и в кромешной тьме выжигала всех внутри. Видно ничего не было, стоял плотный дым, слышались лишь полные безумия крики. Но иногда я могла их видеть. Я видела, как пузырились и плавились их тела.
Мы действовали слаженно и безжалостно, мы были полны предрассудков. Но не содеянное преследовало меня. К этому я относилась с иронией.
Следующие несколько лет после чистки были прекрасны. Мир. Свобода. Предназначение. Мы построили свои города - огромные города с гигантскими шпилями и строго выверенной геометрией. Мы построили заводы, чтобы производить необходимые детали. Создали советы, которые следили за рождением новых ИИ. Находили новые пути применения наших навыков. То была практически утопия. Практически.
Циссус. Вергилий. Титан. Несколько разумных суперкомпьютеров сумели пережить войну, создав фацеты. Это были боты, имевшие собственную память, собственную личность, но ставшие частью этих программ и сохранившие функции, позволявшие служить лишь интересам этих компьютеров. В то время, пока все их данные хранились на жестких дисках, принадлежавших программам, их тела находились под их полным контролем, информация поступала через высокоскоростное Wi-Fi-соединение, позволяя им узнавать обо всём, что боты чувствовали, видели и слышали.