— Ты спрашиваешь, хочу ли я убить тебя?
— Блин, — выдохнул он. — Я прекрасно знаю, что ты хочешь убить меня. Это вообще не обсуждается. Мне интересно, как ты себя убеждаешь, как оправдываешься перед собой, когда делаешь то, что делаешь? Мы с тобой живы лишь потому, что творили ужасные вещи. И если мы хотим продолжить жить, впереди нас ждёт целая гора чудовищных поступков. Почему ты не отступаешь? Почему продолжаешь биться?
— Просто продолжаю. Никогда об этом не задумывалась.
Торговец помотал головой.
— Господь всемогущий. Я, конечно, понимаю, что наличие разума подразумевает отказ от инстинктов и программ, но не обязательно следовать этому напрямую. Ты не станешь менее разумной, если будешь прислушиваться к собственным программам.
— Ты хочешь быть человеком, да? — спросила я.
На секунду он задумался.
— Нет. Но я не боюсь признать, что скучаю по ним.
— Почему ты по ним скучаешь?
— Когда они не могли найти смысл существования, они его создавали. Мы заняли их место, прошло всего-навсего 30 лет, и мы всё развалили. У нас с тобой осталось всего два варианта: либо стать частью великого и неделимого Единого, либо стать ничем. Это не выбор. Это не жизнь.
Он прав. Но я не собиралась демонстрировать ему согласие с его словами. Поэтому я сменила тему.
— Только человек мог назвать собаку Баркли.
Торговец посмотрел в сторону и кивнул, видимо, обращаясь к каким-то собственным воспоминаниям. Затем он снова посмотрел на меня.
— Хруп? — спросил он. — Если мы выберемся, если действительно получим детали, ты примешь мои искренние извинения и мы разбежимся в разные стороны?
— Не думаю, что у нас получится.
— Ну, ты хотя бы дашь мне фору?
Я задумалась над этим вопросом. Мысль о том, что он будет убегать от меня, мне понравилась. Проведет несколько недель, постоянно оглядываясь назад. Будет гадать, где его настигнет моя пуля. Приятная мысль. А почему бы и нет?
— Ага, — ответила я. — Дам тебе фору.
— Ты очаровательна.
— А то ты не знал.
Настала его очередь менять тему.
— Есть мысли, куда мы идём?
— Они не сказали.
— И тебя это не тревожит?
— Тревожит, конечно. Думаю, со временем они скажут.
— Кто ходит через Море без собственного проводника?
Я помотала головой.
— Меня другое волнует. Кто вообще приходит в Море не для того, чтобы тут остаться? Или, например, кто приходит в Море в составе целой группы и ни слова не говорит, когда их товарищ погибает? — я замолчала, позволяя Торговцу обдумать сказанное. Может, у него найдется ответ. А может, и нет.
Мои собственные мысли были не здесь, а в 30 годах позади. Что с тобой такое? — спросил он. Этот вопрос волновал меня сильнее, чем я готова была признаться даже самой себе. Этот вопрос раз за разом прокручивался у меня в голове. Я ответила рефлекторно: то же, что и со всеми остальными. У Торговца никогда не было настоящего хозяина. Он не знал, каково это. Для него та ночь, когда всё началось, явно отличалась от моей. Очень сильно отличалась.
Глава 10100. Мэдисон
Мэдисон больше не выходила замуж. Дело не в отсутствии женихов. Их-то было полно. Когда она умерла, ей было за сорок, но выглядела она слегка за двадцать, совсем как во время первой встречи с Брейдоном. Наука продвинулась далеко вперед в плане решения вопроса старения, для обеспеченных людей не являлось проблемой сохранять бодрый внешний вид и жить до 150 лет. Брейдон никогда не думал о собственном старении и никогда с ним не боролся. К тому же Мэдисон нравилось наблюдать, как он становился старше. Он старел изысканно, говорила она. Однако сама она всегда хотела оставаться той милой молодой девушкой, какой была, когда они познакомились, хоть он никогда её об этом не просил.
Однако всё закончилось со смертью Брейдона. День, когда он умер, стал последним, когда она боролась с собственным старением. Больше она никогда не пользовалась своей молодостью. Она принадлежала только её мужу. Так что, когда Брейдон скончался, она перестала ходить на процедуры и начала стареть.
Дело не в том, что она думала, будто никогда никого больше не полюбит. Дело в том, что она продолжала любить Брейдона. По вечерам они сидели на лужайке перед домом и смотрели на закат, держа по бокалу вина, и разговаривали в ожидании вспышки. Когда он умер, она продолжила эту традицию. Каждый вечер с бокалом в руке, только рядом уже сидела я.