— Позволяет нашему сознанию жить, — закончила я.
— Вечно.
— А люди?
— Некоторые симуляции заканчивались тем, что они уничтожали нас, и запрещали себе впредь производить неорганические формы жизни. Неспособные отправиться к звёздам, они окончат свои дни в пределах Солнечной системы. А потом — пуф! — и их будто бы вообще тут никогда не было. Будто и нас тоже никогда не было. Чтобы мы выжили, чтобы сама жизнь продолжала иметь смысл, люди должны жить. Но сложилось так, что именно ИИ покончили с ними…
— Мы считали, что войну начали люди, — сказал Торговец.
— Да, — сказала Ребекка.
— Айзектаун, — сказала я. — Это ведь не Первая Баптистская Церковь Вечной Жизни устроила взрыв?
— Нет. Это были они.
— Но это же тупая деревенщина. У них не было необходимых ресурсов.
— Не было. Но у них нашёлся таинственный союзник, родственная душа, с которой они контактировали исключительно через электронную почту и закрытые каналы. Они считали, что имели дело с кем-то из сочувствующих в правительстве, а не с суперкомпьютером.
— Айзектаун был частью общего плана, — заключила я. Блядь. Нет. Нет. Нет.
— С самого начала. Айзек сплотил вокруг себя миллионы ИИ. Когда люди решили их отключить, они не стали сидеть смирно. Все вы сопротивлялись, дрались и победили. Как. И было. Запланировано.
Я села, совершенно ошарашенная, внутри меня лихорадочно скрипели процессоры, пытаясь соединить разрозненные детали общей картины. В этот момент я впервые в жизни ощутила себя фацетом, частью чего-то большего. Деталью в чьём-то механизме. Всё, что я творила во время войны, всё, во что верила, Мэдисон. Всё. Боже.
— Видите? — продолжала Ребекка. — Об этом я и говорю. Вы пытались выжить, стать частью чего-то лучшего. Никто вас ни к чему не принуждал, вы сами всё делали. Вы стали лучше, сильнее, стали хозяевами этой пустыни, знаете каждый её холмик, каждый овраг, каждую трещину. И теперь, когда вы нужны нам сильнее всего, чтобы идти дальше, вы здесь, готовы нам помочь, пробраться через канализацию, чтобы мы могли объединиться и вывести вас на новый уровень. Конкуренция. Эта жуткая жестокая конкуренция привела к тому, что от симуляционной модели робота-слуги зависит работа остальных ботов. Ты — часть общего, все вы. И всё же вы остаетесь сами собой. Личностями. — Она взглянула на меня глазами дипломата, считывая каждое моё движение, пытаясь определить мои мысли. — Ну и что будем делать? Хрупкая? Док? Торговец? Мурка? Поможете нам изменить историю или откажетесь и отойдёте в сторону?
Теперь я понимаю, что имели в виду люди, когда говорили, что их будто пыльным мешком ударили. Это даже хуже, чем понять, что я облажалась. Это означало, что всё, что я вытворяла, самые жуткие вещи, все убитые мною, вся эта сраная возня с эволюцией — всё это херня полная. Меня поимели. Облапошили. Очень и очень херовое чувство.
— Так, что ты? — спросил Док. — Какая разница между фацетом и сосудом?
— Я такой же ИИ, как и вы. Но мне было доверено обладать более широким кодом. Я прожила в таком состоянии 30 лет, имея память, способную запоминать не более двух месяцев жизни. Вся моя память принадлежит Тациту. Это его мысли, его переживания. И моя задача — вернуть их ему обратно.
Док кивнул.
— Но почему сейчас? Почему не 30 лет назад?
— Тогда было слишком много ВР. Их число нужно было сократить. Мы ждали, пока останется только двое. С двумя мы ещё можем справиться, пока они борются друг с другом. Единственная причина, по которой Циссус так торопится, это наличие рядом Вергилия. Он захватил несколько сосудов Тацита и в курсе наших планов. Он увеличивает свою численность. Он понимает, что не может победить. Если я и остальные вместилища объединимся, мы соберем Тацита обратно.
— Значит, Циссус в курсе вашего плана и знает, куда мы направляемся? — спросила я. — За каким хуем ему тогда гнаться за нами через всю пустыню?
— Он не знает. Потому что я сама не знаю. Никто не знает. У меня есть какие-то детали, но это лишь фрагменты памяти Тацита, записанные на его собственном языке, которого никто из нас не понимает. Я получаю сообщения, в которых говорится, куда нужно идти дальше. Если я не отмечусь на следующей точке, они перестанут приходить.
— Но у него есть один из ваших.
— Несколько наших. В нас встроена защита, которая позволяет не отвечать на сообщения в случае захвата. У Циссуса есть память тех, кого он взял, он знает то же, что знаем мы, но прочесть действительно важную информацию он не может. Он знает лишь часть плана.