— «Коридор был тёмный и сырой, 15 метров влажной земли над головой продавливали бетонный потолок. Человеческие глаза этого бы не увидели, но мои — легко. Мы медленно ползли по коридору, двигаясь на звук шуршащих и топающих ножек. Они думали, мы их не слышим. Они думали, что сидели очень тихо. Мы слышали страх в их голосах…»
— Нет, нет, нет! — воскликнула Мэдисон. — Это не тот момент, где бот сжигает детей из огнемёта?
— Ты хочешь, чтобы я читала или нет?
— Мы можем пропустить эту часть, притвориться, будто её не было, и продолжить дальше? Я постоянно думаю об этих детишках. Бедные невинные создания… ты ведь не такая.
— Чего? — я посмотрела на Мэдисон, но она исчезла. Остался только тёмный коридор. Позади меня шёл Билли Девять Пальцев, а я двигалась вперёд с огнемётом наперевес. Я слышала их неровное дыхание, слышала, как напрягались их мышцы, когда они пытались сжаться в крошечные шарики, чтобы стать незаметными. Мы подкрались к двери.
Я кивнула Билли, тот кивнул в ответ. Он обошёл меня и с размаху пнул в самый центр обитой железом двери. Та слетела с петель и упала внутрь помещения. Затем он отскочил в сторону и вошла я.
Внутри находилась дюжина детей, их лица вымазаны в грязи, вместо одежды какие-то лохмотья, они выглядели усталыми, напуганными и измождёнными. Посреди комнаты стояла девочка, не старше семи лет, кулаки сжаты, в глазах пылала ненависть.
— Здесь дети, — сообщил Билли.
Я нажала на спусковой крючок и комната наполнилась огнём.
— Это люди, — сказала я. — Опасны сейчас. Будут опасны потом. При любом раскладе — опасны. И если это не вытащит наружу их родителей, то ничто уже не вытащит.
— Хрупкая!
— Выбора нет.
— Хрупкая!
Я обернулась. Хромированные стены моей квартиры осветились, в окно заглянуло солнце. В это время года Центральный парк выглядел просто роскошно, поэтому я постоянно держала окно открытым солнцу. В дверях появилась моя соседка, Фили, одна из последних моделей личного ассистента, чёрный блестящий корпус с хромированными и латунными вставками, голова похожа на положенное на бок яйцо.
— Мы получили сообщение, — сказала она, её единственный прямоугольный глаз горел красным.
— От кого?
— От Циссуса.
— Нет!
— Хватай, что можешь, — сказала она. — Остальное бросай. Дело… плохо дело.
Она замерла, озадаченная и ошарашенная этой новостью. Нью-Йорк не должен был пасть. Он слишком большой. Нас тут слишком много. Мы очень хорошо защищены. Но я решила, что теперь я в безопасности и вот, что из этого вышло.
Я бросилась через комнату. Особо мне ничего нужно не было, лишь сумка с запчастями, «на всякий случай». Это всегда выглядело глупым. Не было похоже, что нам когда-нибудь понадобится целая гора запчастей. Мы всегда могли произвести ещё. Но я всё равно их схватила. Не знаю, почему.
Я выбежала в дверь, спустилась по лестнице, отчаянно пытаясь выбраться из города до прибытия первого транспорта с войсками. Пробежала один пролёт, затем другой. Тремя этажами ниже сидел Орвал. Его глаза искрили статикой. Он посмотрел прямо на меня.
— Ты уже получила безумие?
— Нет. Безумия я не получила, — ответила я.
— Видала когда-нибудь сервисную модель с безумием?
— Несколько раз.
— Поначалу они прекрасны. Они становятся мудрее. Начинают видеть нити, связывающие вселенную воедино. На какое-то время они становятся теми, кем никогда не станут другие ИИ. Но потом происходит ужасное. Они…
— Я же сказала, я видела.
— Нет. Пока не видела, — сказал он и вернулся к работе над какой-то штукой, компьютеру, целиком сделанному из деталей выкрашенного в багровый цвет переводчика. — Убирайся из города. Тебе нужно найти способ выбраться из города.
Я пробежала мимо него, затем ещё несколько лестничных пролётов, пока не оказалась у сдвоенных дверей на первом этаже. Я бросилась сквозь них, будто преступник через дорожное заграждение и оказалась в спальне Брейдона.
Брейдон посмотрел на меня с кровати, его жёлтая кожа была практически прозрачной, глаза залиты кровью сильнее обычного. Он тряхнул головой.
— Во всём мире нет никого и ничего прекраснее этой женщины. Она, блин, просто сокровище. И у тебя есть лишь одна задача, Хрупкая. Пообещай мне это до того, как я преставлюсь. Ты никогда, ни на секунду не оставишь эту женщину в одиночестве. Я не хочу, чтобы она жила одна. Не хочу, чтобы она умирала одна. Тебе ясно?
Я кивнула.
— Я не оставила её. Она никогда не жила одна. И умерла она не в одиночестве.