Рейн и Зигмунд быстро приходят в себя, встают спиной к спине, ожидая в кромешной темноте удара; Кригер чувствует, сжимая в руке одолженный клинок полукровки; она внимательно следит за призраком покойного полубрата-полудемона.
Фон вокруг меняется яркими вспышками: измерение – вне абсолютного понятия: они где-то и нигде одновременно; посередине реальности, парят в бесконечной червоточине, не подчиняемой никаким наукам. Единственный выход – убить того, кто затащил их сюда; единственный выход… Кригер тянется к выпирающему карману на рубашке… Твана. Стренджер всё знал изначально.
Если не Кригер, то хотя бы он поможет выбраться живой полукровке.
- Teufel! – ругается Зигмунд, отходя назад, чувствуя боль на своём лице. Он дотрагивается до носа, а затем смотрит на пальцы – кровь.
Неожиданно кричит Рейн, и немец оборачивается: её тоже задевает. На них вспышками бежит кто-то, ранит, издевается и смеётся: так противно и громко, что закладывает уши. Зигмунд знает, кто это и пытается опознать его следующий шаг: он вытягивает руку с клинком в сторону.
Он чувствует каждый шаг брата-демона.
Симон-Белиар возникает сзади, и Зигмунд поворачивается, мечом пытаясь задеть, но вместо этого лезвием ранит воздух; он видит брата – точнее то, что от него осталось: похожий на глиняную статуэтку, расплавленную под ярким солнцем, тот уродливыми когтями впивается в тело полукровки, держит за шею, облизывает раздвоенным языком её скулы… Издевается.
Он пытается принять её в себя; налипает на полукровку точно пластилин, не давая возможности выбраться.
Рейн не может пошевелиться; её сковывает чудовище, что облепляет её коконом из собственного расплавленного тела. Зигмунд смотрит и выжидает: это не его брат.
Симон давно мёртв.
Он никогда не был его братом.
- Отдай нам сердце, - просит он двойным голосом, стискивая Рейн сильнее; она задыхается, а у Кригера сердце не на месте: скачет в груди, так и норовит выскочить, - и мы пощадим её!
Он смотрит на то, что осталось от Белиара, на полукровку, кидает клинок в сторону чудища и тянется в карман; сердце, оно там. Сделка должна состояться. Немец сжимает кулак, не в силах принять решение: с одной стороны – возможность смыть с себя грехи прошлого, искупить вину перед самим собой, сделать впервые в жизни что-то правильное, но с другой… Зигмунд смотрит на свою ладонь: сердце маленькое, похоже на сухофрукт, зловеще переливается алым.
Не-брат ждёт.
- Сердце, - расплавленная конечность, словно выращенная ветка, тянется к артефакту; перед Зигмундом не человек и не демон – перед ним сгусток всех проблем, которые преследуют его от самого рождения; оно похоже на дерьмо, и с этим пора заканчивать. – Сердце! Нам нужно сердце!
Кригер ухмыляется; Рейн мычит, запертая в сосуде из жидкого тела полумёртвого существа: не демон и не человек – оно уже в прошлом.
Зигмунд смотрит на полукровку и делает правильный выбор.
- Nicht würgen! – желает он будто самому себе и ладонью закрывает рот, отправляя внутрь самый мощный артефакт из тела Белиара.
Рейн в ужасе наблюдает за его поступком.
Зигмунд проглатывает сердце.
Монстр вопит, не веря; он собирается весь в себя, вырастает больше, выталкивая полукровку в руку Кригера; Зигмунд не намерен больше играть по чужим правилам. Он вытаскивает твану, ломает ветки напополам и проводит чертой рядом с собой; дампир крепко обнимает его.
Немец рисует портальный отрезок.
Это конец.
- Вперёд! – кричит Рейн, затягивая во временную щель немца.
Они пропадают во временном отрезке, и монстр успевает лишь протянуть тающую руку туда, к ним, но портал закрывается резко, стоит двум фигурам вернуться обратно, отрезает его пальцы, и он начинает таять.
Без самого сильного артефакта он ничто.
Хедрокс Бесконечный никогда не ошибается в своих видениях.
Белиар повержен, навсегда заточённый вне времени и реальности. Тван больше нет. Дьявол больше не вернётся.
Эндшпиль сыгран по чужим правилам.
========== Точка. ==========
- Нужно уходить! – кричит Стренджер, выталкивая наружу вампиров. Светлана держит рычаг: двери башни захлопнутся изнутри, если не повернуть механизм – кто-то должен пожертвовать собой.
Дампир смотрит повсюду: её трясёт, ей страшно, но она верит, она продолжает верить в то, что её любимая сестра выкарабкается; Джошуа наблюдает за потолком, трещина на котором с каждой секундой разрастается всё больше. Они не могут ждать: либо уйти сейчас, либо они трупы. Башня должна забрать кого-то одного с собой в историю: Стренджер не может рисковать любимой.
- Иди, - он перехватывает рычаг и держит его: туго, но поддаётся, пусть рука и трясётся от напряжения, - ты должна спастись.
- Я никуда не уйду! – перекрикивает шум разрушения Некра.
- Я не позволю, чтобы с тобой… - Джошуа не договаривает фразу; одна из колонн, что держит потолочный свод, складывается карточным домиком, поднимая бурю пыли; когда волна проходит, Стренджер вновь обращается к Светлане: - Не спорь со мной, женщина, а иди отсюда!
- Нет! – слёзы предательски щиплют глаза.
Люпеску не уйдёт; если им дарована такая судьба – так уж и быть. Дампир кладёт руки сверху, помогая надавить на рычаг; огромные стальные двери продолжают держаться, маня к выходу.
Кроме них никого не осталось.
Джошуа хочет надавить на жалость, уговорить Светлану уйти, но неожиданно рядом с ними портал открывается; в воздухе расщелина появляется, и из неё – серпа другого пространства – выкатываются старые гости: Рейн и Зигмунд больно падают на землю, привстают, садятся на колени, ещё не до конца осознавая, что с ними только что произошло. Люпеску бросает Джошуа и кидается к сестре, заключая её в объятия; полукровка полувздыхает-полустонет, но всё равно улыбается Люпеску.
Живы. Выбрались.
Зигмунд поднимается на пошатывающихся ногах; да уж, задержались они в другом мире.
Стренджер подходит к нему и спрашивает:
- Где сердце?
- Если я расскажу, ты не поверишь, - отвечает Зигмунд, и в этот момент рушится одна из стен, блокируя запасной путь к отступлению. Если же они сейчас не выберутся, они все мертвы.
Они все оглядываются; волна разрушений настигает слишком быстро. Последний шанс остаться в живых – идти через двери, но кто-то должен держать рычаг, чтобы ворота не захлопнулись; Стренджер готов идти на риски, но неожиданно огромная каменная глыба, отделившаяся от стены, летит на них вниз, и все разбегаются врассыпную, дальше от рычага. Джошуа, Светлана и Рейн оказываются в одной стороне, а Кригер… он рядом с переключателем.
Замок невообразимо трясёт.
- Бегите! – кричит немец, опуская деревянный рубильник; ворота медленно открываются. – Скорее! Сейчас всё развалится!
- Зигмунд! – Рейн тянется к нему, хочет спасти, забрать с собой, но Стренджер не даёт: он мысленно прощается с парнем. Люпеску знает, что иного выхода нет.
Хедрокс показывал им события происходящего настоящего; этого никак не избежать.
- Делай, что он говорит! - приказывает Стренджер, затягивая с собой полукровку; Светлана перебегает на ту сторону и ждёт их. – Рейн!
Дампир не верит; она смотрит, как камни рушатся снегопадом, как некогда прекрасное место превращается в руины, как с каждой секундой Гауштадт не даёт им другой возможности… Она сопротивляется хватке Стренджера, кричит, хочет бежать к немцу, но Джошуа держит крепко: крик полукровки сливается с гулом разрушения.
Мужчина насильно вытягивает её наружу; он знает, что так будет лучше. Для всех. Пусть этот выбор даётся ему нелегко.
Зигмунд держит рубильник и наблюдает, как фигуры людей, которыми он дорожит, скрываются за главными воротами. Он улыбается, мысленно прощаясь с каждым.
Ему будет так не хватать этой очаровательной полукровки.
- Я люблю тебя, Рейн, - шепчет он в пустоту и опускает руку.
Ворота глухо падают на землю; больше никому не выбраться.
Замка Гауштадта больше нет.