– Фрекен Гедин, может вы мне объясните ради чего, я только что сунул свою голову в петлю? – заорал я вдруг нешуточно разозлившись. – И что нам теперь, черт побери, делать?
– Не кричите, – сухо ответила шведка. – Помогите лучше его перевязать. Браджхупал ранен.
– Вижу что не споткнулся. – Я отвел руки гуркха, разорвал фланелевую рубашку и увидел сочащуюся кровью, чуть припухшую дырочку чуть повыше пупка.
М-да… без врача здесь не обойтись. Иначе перитонит и смерть, причем весьма неприятная, в мучениях.
Разрывая упаковку перевязочного пакета который нашел в кармане у одного из десантников, поинтересовался у шведки:
– Ваши планы? Его надо срочно к врачу. Да и нам не мешает куда-нибудь убраться. Думаю, уже через час, здесь будут все прочесывать. И вообще, вы же никого пока не убили, с нами-то понятно, но насколько все серьезно для вас?
– Серьезно? Да, серьезно. Пытки и виселица… – спокойно ответила шведка. – Но мне надо срочно домой…
Потом посмотрела мне в лицо и смутившись добавила:
– Забудем про дом. На аэродроме стоит мой «Физелер-Шторьх». Мы должны в него поместиться и я смогу перелететь… куда конечно топлива хватит. Если не собьют… Но на малой высоте можно попробовать. Или «Хейнкель» можно захватить. Теоретически, я его смогу поднять в воздух. Есть еще один вариант, но он на самый крайний случай. Да и сомневаюсь я что вы на него согласитесь.
– Знаете что, фрау Гедин!.. – закипел я, но потом резко успокоился.
А чего это спрашивается я возмущаюсь? План побега, сам по себе и без особых моих усилий, воплощается в жизнь. Вот и летчица нарисовалась. Я же не собираюсь сидеть здесь до наступления коммунизма… или нацизма… или еще какого-нибудь «изма». Да и вечно жить не получится…
– Помогите мне его перегрузить в машину и вытерите наконец кровь с лица. На постах вы должны выглядеть очаровательно, – бросил я шведке. – Затем разболтайте в стакане воды три ложки соли и дайте выпить Браду. Ему будет больно, но от перитонита на некоторое время спасет.
Сам принялся быстро освобождать от формы парашютиста.
Ну, да… будем пробовать. Больше ничего не остается. В голове сложился план…
Оглядел себя в боковое зеркало машины. Я напялил полную форму немецкого парашютиста «Люфтваффе» из полка «Герман Геринг» и очень непривычно себя в ней чувствую. Нет, удобно, по уму пошита форменка, но все равно непривычно. Кстати, на свое последнее задание, я ходил точно в такой… Да, так случается, особенно в частях особого назначения, хотя согласно Женевской конвенции, переодевание в форму противника, является деянием полностью попадающим под определение военного преступления и влечет за собой соответствующие последствия. Идиотизм. Да и хрен с ней, конвенцией той, все равно ее никто не соблюдает. Ну и я, соответственно, тоже.
Ладно, пойдет, фриц как фриц. Морда наглая, почти арийская. А на остальное наплевать. Автомат при мне, четыре магазина к нему удобно устроились в подсумках, еще один в приемнике, кинжал на поясе и Парабеллум в кобуре. Запасной магазин к нему тоже присутствует. Гранат жалко нет, но зато прыжковые ботинки точно впору пришлись. А это немаловажно. Жить можно, впрочем и умереть тоже.
– Поехали!.. – нетерпеливо пристукнула рукой по панели шведка.
Она уже привела себя в порядок и выглядит как всегда очаровательно, правда бледностью лица может соперничать с мертвецами. И не мудрено. Шпионка хренова. Вот только доберусь куда-нибудь в спокойное место, живо расколется… У меня не забалуешь. Отыграюсь за все…
Гуркх ничего не говорил. Он полулежал на заднем сидении и тяжело дышал. Ему пока еще не очень больно, настоящая боль начнется немного позже. При ранениях в живот почти всегда так.
Ну… с Богом. Или с Марксом… но первый вариант звучит конечно лучше. Плавно выжал сцепление, воткнул передачу и «Хорьх» рыкнув мощным мотором стал плавно набирать ход.
– Все… про аэродром забываем… – я с досады стукнул по рулю кулаком затянутым в перчатку.
– Может прорвемся? – нервно поинтересовалась шведка. – Мы же проехали спокойно уже два блокпоста.
– Как? – я сунул ей бинокль и показал рукой в сторону дороги на аэродром. – Все уже перекрыто. Из нас дуршлаг сделают. Не знаю, с чем это связанно, может и не с нами, но проезд уже заблокирован.
Теоретически, тревогу еще не должны были поднять, время прошло всего ничего, но в бинокль было ясно видно, как дорогу на аэропорт перекрыл гусеничный броневик. Черт его знает, возможно просто заглох, но на крупнокалиберные пулеметы лезть не хочется.
Гуркх вдруг открыл глаза и сказал какое-то непонятное слово. Всего одно.
– Алекс… – шведка замялась. – Есть еще один вариант. Но для этого нужно прорваться ко мне в лабораторию. Гарантий никаких… но других вариантов у нас похоже нет.
– Подземный ход?
– Что-то вроде того… но там…
– Плевать. Хоть в Вальхаллу, но подальше от этого острова…
«Хорьх» рыкнув мотором, взял направление на базу.
Как ни странно, но тревогу на базе еще не подняли и мы совершенно спокойно проехали первый наружный блокпост. Солдатики дружно откозыряли, увидев знакомый лимузин и его очаровательную хозяйку. Ничего не нарушало привычной им картины. Угрюмый узкоглазый, как всегда за рулем, начальница рядом, ну а незнакомый парашютист на заднем сидении – это тоже вполне нормально. Война идет все же. А на то, что водитель мертвенно бледен, внимание обращать не стоит. Кто их поймет – этих азиатов.
Шлагбаум на КПП тоже начал подниматься задолго до того как мы к нему подъехали.
Молоденький унтерштурмфюрер молодецки подскочил к машине, отдал честь шведке, потом услужливо открыл дверцу.
Катарина оборвала его доклад и приказала:
– Сопроводите нас.
– Так точно, фрау штурмбанфюрерин! – унтер вскочил на подножку машины…
И в этот самый момент на КПП зазвонил телефон. Унтерштурмфюрер дернулся было, но машина уже стала набирать ход. А соскочишь, неизвестно как начальница среагирует. Больно нравом крута…
Гуркх аккуратно завел «Хорьх» в ангар, но как только двери за машиной закрылись, тишину разорвала сирена. Я уже давно ждал ее, но все равно подпрыгнул на сидении как ужаленный.
– Как это понимать фрау штурмбанфюрерин? – унтер уставился на Вальтер в руке Катарины, направленный точно ему в грудь.
– Никак! – шведка ловка выдернула у него из кобуры пистолет. – Помогите водителю, или я вас пристрелю.
Два эсесовца стоявших на посту у входа в бункер потянулись было к своему оружию, но увидев направленный на них мой автомат, быстренько оставили свои намерения и повинуясь команде растянулись на бетоне.
– Какие понятливые, – умилился я и быстренько освободил их от всего режущего и стреляющего.
Шведка зачем-то стала навьючивать на себя чехлы с оружием, а в ответ на мой недоуменный взгляд прошипела непонятную фразу:
– Может пригодится. Может… Я сама пока не знаю, что там может пригодится. Но не брошу…
Странно… Нахрена ей охотничьи ружья? Может дороги как память? Ладно, прихвачу остальное…
Вдруг стены ангара рванули пулеметные очереди. Тонкие металлические листы разом покрылись сотнями пулевых пробоин, а веселые солнечные лучики пробиваясь сквозь них принялись плясать по бетону. Герда взвизгнув, перевела себя в горизонтальное положение и на коленках рванула вниз. Пригибаясь и причитая, за ней потащил гуркха унтер.
Караульным эсесовцам повезло меньше. На одном сошлись сразу несколько очередей и он сейчас напоминал большую красную кляксу на бетоне. Второй побежал к выходу, но тоже попал под пули и теперь дергался в конвульсиях посередине ангара. Пулеметы били с вышек и спрятаться от пуль было практически невозможно.
Я живо последовал примеру шведки и матерясь пополз вслед за ними. И проскочил таки.
Басовито и гулко заработали крупнокалиберные пулеметы. Белоснежный «Хорьх» и так покрытый уродливыми оспинами пулевых пробоин, словно рвануло гигантской когтистой лапой. После чего машина эффектно взорвалась и превратилась в весело полыхающие обломки…