— Как прикажете, госпожа этого дома, как прикажете, так и будет. Раз вы говорите, значит, надо, значит, так я и сделаю. Ради того, чтобы муж был доволен, я хоть год поститься готова, а не то что два месяца у мамы!
Мать посмотрела на дочь. Дочь — на братьев. Никто не успел и рта раскрыть, как Гульзарилал взбежал вверх по ступенькам и скрылся.
Маяванти всплеснула руками.
— Нет, вы видели? Очень странно ведет себя твой муж, Пхулан, очень странно! Рано утром исчез, явился только сейчас, и нет чтобы поздороваться, как жизнь, спросить. Тут не в том дело, что он стесняется, он себе на уме, да еще как себе на уме!
Сатиш поднялся с низкого табурета, громко рыгнул и отряхнул воду с пальцев так, что брызги полетели.
— Ты ему должна прямо сказать, мама, — заявил он, — у нас тут не странноприимный дом, где всякого прощелыгу накормят. А то есть — ест, а как ему скажешь, чтобы малость какую-то сделал, сразу нет его, будто в Бенарес молиться наладился.
Маяванти, спохватившись, оглядела свое семейство, сделала дочери знак рукой и обратилась к невестке:
— Невестка, Гульзарилал без рук, без ног вернулся, собери ему ужин.
Кипя негодованием, Пхуланванти сорвалась с места и застучала сандалиями по ступенькам. Она рывком раздвинула бамбуковую занавеску, влетела в комнату и набросилась на мужа, лежавшего на кровати.
— Могу ли я узнать, где пронеслась сегодня ваша колесница? — ядовито спросила она.
Гульзарилал даже голову в ее сторону не повернул.
— Мама уже с каких пор ждет с ужином, три раза рис подогревала! Поешь по крайней мере, а потом можешь делать, что душе угодно!
Гульзарилал будто не слышал жену. Он медленно подтянул простыню и накрылся с головой.
Пхулан окончательно вышла из себя. Она подскочила к кровати и в бешенстве рванула простыню.
— Ты что от меня закрылся? Если уж тебе смотреть на меня противно, лучше отрави, чем так позорить на глазах у всей семьи.
Гульзарилал зло посмотрел на Пхуланванти и снова натянул на голову простыню.
— Мама правильно говорит, — прошипела Пхуланванти, — мама все говорит правильно! Ты, конечно, бегал к своим, а твоя мамочка накрутила тебя, вот ты и явился чернее тучи.
Она начала всхлипывать и сморкаться в край покрывала.
Через минуту она уже зашлась в неподдельных рыданиях.
Гульзарилал повернулся лицом к стене.
Пхуланванти, не в силах остановиться, ударяла себя ладонью по лбу и причитала на весь дом:
— Не минует их кара божья! Кто колдовством тебя губит! Кто нас рассорить хочет! Бог их накажет, кто тебе на меня наговаривает!
На крики прибежала Маяванти. Остановившись на пороге с подносом в руках, она начала выговаривать дочери.
— Пхулан, Пхулан, ты совсем голову потеряла. Муж приходит усталый с работы, а ты отдохнуть ему не даешь, сразу с глупой болтовней пристала! Гульзарилал, сынок, поужинай сначала, а потом все станет на свое место.
Гульзарилал лежал не шелохнувшись, даже будто дышать перестал.
— Ну хватит вам обоим, помиритесь, вы же друг друга любите, а что за любовь без раздоров. Вставай, Гульзари, поешь хоть немножко, тещу свою на сегодня от кухни освободи.
Гульзарилал попался на тещину уловку и сел в постели, но есть все равно не стал.
— Я совсем не голодный, — объяснил он. — Так что не надо вам больше на кухне возиться.
— Конечно, не голодный, — взвизгнула Пхуланванти, — с чего ему голодным быть, великому дельцу! Он уже все дела справил у своей мамочки!
— Помолчала бы! — с наигранной строгостью остановила ее Маяванти и снова взялась за зятя. — Гульзари, сынок, не обращай внимания на ее глупости. Она так за тебя беспокоится, просто с ума сходит. Только стемнело, все на улицу выглядывала, тебя ждала, а у самой и крошки во рту не было. Поешь, прошу тебя, а после тебя и она что-нибудь съест.
Гульзарилал не успел ничего сказать, как Пхуланванти закатила глаза и повалилась в обмороке на пол.
— Доченька! — завопила Маяванти. — Что с тобой? Воды! Скорей воды! Доченька!
Маяванти бросилась поднимать Пхулан, а Гульзарилалу бросила через плечо:
— Нельзя быть таким бессердечным, зять! Помоги мне уложить Пхулан как следует!
Тот не двинулся с места.
— Ах, так! Сатиш! Кишна! Кто там — бегите наверх!
Братья ворвались в комнату.
— Потом будете с ним разговаривать! — кричала мать. — Сначала сестре помогите!
Сатиш глянул на Гульзарилала — как ножом полоснул — и, наклонившись над Пхулан, брызнул ей водой в лицо. Маяванти пыталась ложкой разомкнуть зубы дочери и влить ей воды в рот, но вода выливалась обратно. Вдруг Пхуланванти дернула ногами и забормотала: