— Лев так лев. Спит твой лев в своем логове, а ты пока что можешь познакомиться с самым настоящим тигром.
Митро хихикнула и, заглядывая Бало в глаза, спросила задушевным голоском:
— Бало, но ты, наверное, уже хорошо изучила все повадки этого тигра?
Бало ответила, отводя взгляд:
— Насколько твоя мать разбирается в этом деле, тигр настоящий, без подделки.
Мать с дочерью пересекли двор и подошли к крыльцу домика для гостей. Митро от возбуждения ног под собой не чуяла, ей казалось, что их с Бало несет, как листья весенний ветер.
Прижимая руку к бешено бьющемуся сердцу, Митро взглянула сначала на крыльцо, потом оглянулась на окно комнаты, в которой храпел Сардарилал.
— Бало, — прошептала она, — ой, не поздоровится твоей Митро, если он вдруг проснется…
«Не так уж он юн, моя дорогая», — хотела сказать Бало, но, спохватившись вовремя, подбодрила дочку:
— До утра как убитый проспит, куколка моя. А хочешь, я посижу рядом с ним, постерегу…
— Нет уж, мамочка! — Митро довольно громко фыркнула. — Ну нет! Это уж слишком — чтобы я тебе своими руками собственного мужа отдала!
— Замолчи ты, лиса! Что за шуточки с матерью!
Митро немного успокоилась и попросила:
— Но ты разбудишь меня до того, как он проснется? А?
Бало обняла дочь.
— Не беспокойся ты ни о чем! Иди и радуйся жизни. Вовсю радуйся!
Митро сделала матери гримаску и взбежала по ступенькам.
Бало следила за ней снизу. Ледяная тоска подступала к ее сердцу, стискивая, сжимая, сплющивая его.
«О Бало, тот, кто сейчас там, наверху, раньше бегал за тобой, выпрашивал свидания, как милости, а сейчас ему достанется вся эта юность, красота… Что же осталось от твоей жизни, Бало, бедная Бало?»
Боль неудержимо нарастала, выжимая слезы из темных провалов глаз.
— Митро! — не выдержала Бало. — Митро!
Рука Митро, протянутая к занавеске на приоткрытой двери гостевой комнаты, рывком отдернулась и повисла.
Ноги, готовые перешагнуть порог, остановились. Волна дрожи окатила тело.
Что еще случилось? Зачем вдруг матери понадобилось останавливать ее именно в этот миг?
— Вернись, Митро! Спускайся вниз!
Бало почти рыдала.
Митро шагнула прочь от приоткрытой двери.
Поставила ногу на первую ступеньку.
О ты, создатель Митро! Зачем до краев наполнил ты жизненными соками этот сосуд из праха?
Она спустилась во двор. В темноте, поглотившей весь дом, только белое покрывало Бало и можно было различить. Митро приблизилась почти вплотную, спросила тусклым голосом:
— Что не так, Бало? Зачем ты меня вернула от самого порога?
Мать Митро рыдала, скорчившись под белым покрывалом, завесившим ее лицо.
— Скажи мне что-нибудь, Бало.
Рыдания из-под покрывала становились все жутче, и молодая женщина в страхе склонилась над старшей, пытаясь открыть ее лицо, пытаясь понять:
— Скажи хоть что-нибудь! Ты же сама только что смеялась и дурачилась, когда посылала свою Митро наверх, а теперь…
Бало не могла выговорить ни слова, слезы душили ее. Митро обняла мать за плечи.
— Если тот человек наверху так тебе дорог, так тебе нужен, зачем же ты меня к нему в постель отправила?
Бало отрицательно замотала головой, бессильно стараясь хоть слово выговорить… Она вдруг стиснула Митро в объятиях и, захлебываясь, всхлипывая, выдавила из себя:
— Митро… девочка моя… кончена жизнь твоей матери. Кому она теперь нужна, кому любить ее, кому она нужна даже как друг. Ох, Митро.
— Мама.
Ошеломленная Митро не знала, что сказать.
Поглаживая плечи матери, стараясь не видеть слез, которые так и катились из огромных темных глаз Бало, Митро растерянно пробормотала:
— Но ты стольким нравилась… в тебя же сотнями влюблялись… Бало!
Плач стал еще жалобней.
— Нет, девочка, нет! — Бало цеплялась за руки дочери. — Все прошло, и теперь никому не нужно это усталое, остылое тело. Я теперь и покойнику не нужна!
Сердце Митро на части рвалось от жалости.
— Мама, мама, не надо! Не убивайся ты так!
Митро долго успокаивала мать. Немного придя в себя, Бало тихонько сказала:
— Не могу я жить в этом доме. Он давит меня. Я здесь погибну одна.
И Митро испугалась.
Она не понимала, что именно привело ее в ужас, но чувствовала ужас — ужас, от которого едва не останавливалось ее сердце.
Митро быстро осмотрелась по сторонам, увидела колеблющиеся занавески на пустых темных окнах, на приоткрытых дверях, и будто молния полыхнула перед глазами. Дом выглядел заброшенным, как площадка, где сжигают трупы, но чудилось, будто он кишит жуткими призраками, среди которых ее истерзанная мать корчится, как голодная и алчная ведьма.