— И что же, наши деревенские стали брать эти вещи?
— Кое-кто брал. Что им оставалось делать? Не стали бы брать — получили бы палкой по спине. У нас ведь народ — трус. Многие брали вещи просто со страху.
— Что же вы не попытались остановить их, когда они поджигали наш дом?
— Нет, мы пытались. Бхима, Шрипати и я поклонились им и попросили: «Пожалуйста, не сжигайте этот дом. Его хозяева никому не делали зла».
— Ну а они что?
— Плевать они хотели! Всыпали нам палками и оттолкнули в сторону. Твой брат как раз пошел в деревню к тестю, чтобы жену свою домой забрать. Так один из них содрал с него куртку. А в кармане — кожаный бумажник с семьюдесятью рупиями. Забрали. Видят, у него пара колец на пальце. «Снимай!» — говорят. Делать нечего. Стал твой брат снимать кольца, а они, как на грех, не слезают. Тогда кто-то из них поднимает топор и грозится: «Ах, не слезают? Так я мигом палец оттяпаю!» Где же тут справедливость?
— О какой справедливости ты говоришь, Есвара? Обезумевшая толпа подобна чудовищу Кабандху из «Рамаяны» — безголовому, одноглазому, но с длинными-предлинными ручищами.
— Верно, верно. Потом эти люди велели ему сказать, где он хранит в доме деньги. Учитель-сахиб им и говорит: «Нет у нас денег. Сами ищите». Тогда эти громилы вломились к вам в дом, велели твоим убраться. Твои все вышли наружу — мать, отец, дети. Ну а те обыскали весь дом, вытряхнули из него ваши вещи, полили его со всех сторон керосином и поднесли спичку.
Шрипати увидел из своей хижины, как мы сидим и разговариваем, и медленно, заложив руки за спину, направился к нам. Поздоровавшись со мной, он первым долгом спросил:
— Когда ты пришел?
— Сегодня утром.
Взглянув на него, Есвара сообщил:
— Ваши семейные боги четыре дня простояли в доме Шрипати. Вот спроси у него.
— Правда, Шрипати?
Шрипати уселся, тщательно оправил свое дхоти. Откашлявшись, он начал рассказывать:
— Ужасные тут вещи творились. Ничего подобного в жизни не видывал. Ваш дом запылал. Мы смотрели. Рядом стояла твоя мать. Вдруг она и говорит мне: «Шрипати, спаси хотя бы наших богов. Беги же!» Что делать? Вбегаю в горящий дом. Внутри полно дыму, ничего не видать. Ощупью пробираюсь туда, где у вас семейные боги стоят, складываю их в край дхоти и скорей наружу. Ставлю я ваших богов перед твоей матерью и спрашиваю, куда их отнести. А матушка твоя и говорит: «Отнеси их к себе в хижину. Скажи им, что дома брахманов сожгли и пусть они поживут теперь в лачугах рамоши». Ну что я мог ответить? «Разве я могу это сделать?» Тут она как крикнет: «Сейчас же неси их к себе домой!» Ну, я бегу прямиком домой с вашими богами в руках. Остановился у порога и кричу жене: «Найди в доме уголок получше, прибери его и укрась. У меня в руках — семейные боги Кулкарни». Так и не входил в дом, пока она прибиралась и украшала место для богов. Как только она управилась, я поставил ваших богов на блюдо, а блюдо отнес в тот угол. Детишек предупредил: «Смотрите не убивайте сейчас птиц и не приносите их домой, чтобы сварить или зажарить. Пока тут стоят эти боги, никакого мяса, никакой рыбы в доме!»
Четыре дня прожили наши боги в хижине Шрипати, четыре дня обходились они без ежедневного богослужения. Оттуда они переселились в дом Патила.
— А у кого ночует наш Дину, Шрипати?
— У меня.
— Натерпелся он страху.
— Еще бы! — подхватил Шрипати. — Тут и взрослые-то до смерти перепугались, а Дину — ребенок. Перед приходом поджигателей наш славный Кондукека много куражился. Когда же они пришли и спросили, где тут брахман Конду, наш Кека дунул прямо ко мне и спрятался в углу. «Шрип, — говорит, — завали меня одеялами. И ни слова никому, что я спрятался тут! Узнают — конец мне». Ну, я собрал все, что у меня было, — покрывала, одеяла стеганые — и навалил на него горой. Но беднягу так трясло от страха, что эта гора ходуном ходила!
Во время нашего разговора подошли еще трое: Бхима Каранде, Деорао Патил и Ганпа Нхави. Каждый рассказывал о том, что произошло, а я слушал.
После того как все восемь домов брахманов в нашей деревне запылали, пришлые поджигатели стали отбирать у деревенских жителей съестное. У того потребовали молока, у другого — творога. Деревенские все это им отдали. Пришлые расположились в тени дерева ним возле кузницы и плотно закусили этими харчами. Затем, сытые и довольные, выкрикивая лозунги «Да здравствует Ганди!» и «Да здравствует мать-Индия!», поджигатели всей толпой двинулись в сторону Нандавади.