А мать Ранги начала выкликать:
— Где ты там, мать Палуни? Все на свете проспишь! Вставай — или про выборы забыла?
Мать Пеми так и затрясло от злости при виде матери Ранги. Ну вот, расхаживает себе женщина, которая ни в чем не знает нужды, благоденствует с мужем и с детьми. Младшие, оба мальчики, живут с родителями. Муж торгует лесом, у него собственный склад в городе, там у них еще один дом. В городском доме живут старшие сыновья, уже взрослые, оба пристроены — работают клерками. Три дочери замужем, и мужья как будто хорошие. Старшую выдали за подрядчика, который нажился на своих подрядах; среднюю — за инспектора школ, а младшую — за чиновника из налогового управления.
Мать Пеми припомнила и как мать Ранги мужем своим помыкает — вот уж действительно муженек под каблуком! Она заправляет всеми его делами и даже, говорят, проверяет его деловые бумаги. Живет она все время в городе, а сейчас заявилась в деревню присмотреть за строительством и прикупить земли под огороды.
Чем больше думала мать Пеми, чем сильнее разгорались в ней зависть и злость, тем больше обид припоминалось ей.
Как мир неблагодарен, как быстро забывается добро, которое делаешь людям! На развалинах бывшей усадьбы — четыре семьи, потомки аристократического рода ее мужа. Каждая семья жила своим домом. Мать Палуни была беднее всех, и сколько раз мать Пеми выручала ее! Уж, казалось бы, им двоим и дружить, так нет, полюбуйтесь, как она бегает за матерью Ранги.
А что произошло за месяц до приезда матери Ранги? Мать Пеми точно помнит, когда это было — во вторник вечером это было. Мать Палуни голосила и звала на помощь: ее младшую сначала рвало, да так, что даже из носа пошла рвота, а потом девочка откинула головку и застыла без движения. Мать Пеми бросилась за мужем, тот прибежал и своим «гимпатическим» лекарством в два счета поставил ребенка на ноги.
— А мать Ранги где тогда была? — ядовито вопросила мать Пеми.
Сама мать Палуни маялась амебной дизентерией, и мать Пеми раньше всегда брала у мужа лекарства для нее. Но не успела появиться мать Ранги, как мать Палуни стала пользоваться ее городскими средствами, мало того, пошла трезвонить по всей деревне, что «гимпатия» — это ерунда!
Теперь она с утра до ночи крутится вокруг матери Ранги, все для нее вызнает, сплетни ей носит со всей деревни.
— Что за человек! — негодовала мать Пеми. — Ни стыда, ни совести! И подумать только — такие тоже голосуют!
Другие родственники вели себя немногим лучше: из двух братьев-близнецов Гадеи и Сандеи сам Сандеи и вся семейка матери Пари тоже лизали пятки этой нахалке.
Сандеи даже собирался уступить ей свой участок.
Один только Гадеи по-прежнему оставался верен матери Пеми, и она с нетерпением ждала его, чтобы узнать, за какую партию собирается голосовать мать Ранги и ее компания, поскольку мать Пеми, само собой, будет голосовать за другую.
Гадеи появился как обещал. Он был очень маленького роста, тощий и мосластый, с кожей почти черного цвета и сияющей лысиной. Его маленькие глазки смотрели как-то неопределенно и чаще всего вниз.
— Вот и ты! — приветствовала его мать Пеми. — Садись, я сейчас принесу шкатулку и сверну тебе бетель. Брата твоего нет дома, к больному пошел.
— Знаю, невестка. Я его по дороге встретил. Иду, говорит, в квартал неприкасаемых. И попросил, чтоб я отвел тебя голосовать. Ты готова?
— Я-то готова, только хочу сперва свернуть тебе бетель. Я быстро!
Мать Пеми уважала Гадеи за упорство, трудолюбие и ум. Она хорошо помнила, как он боролся с трудностями и не просто выжил, а еще и богатство нажил. Когда только ввели контроль над торговлей предметами первой необходимости, Гадеи сразу добыл разрешение торговать сахаром и керосином и открыл в деревне лавочку. Теперь эта лавочка стала самым большим заведением в округе, приносила Гадеи постоянный доход сотни две в месяц и сделала его человеком настолько значительным, что представители всех партий так и лебезили перед ним.
Больше всего матери Пеми нравилось, как Гадеи обдурил Бханджакишора, младшего брата ее мужа, а тот так ничего и не смог сделать. Гадеи взял у Бханджакишора двести рупий взаймы под честное слово, что продаст ему землю. Землю продавать он и не подумал, долг тоже не вернул, а когда его спрашивали, отвечал с невинным видом:
— Ну где у меня такие деньги, чтоб долг уплатить? Нет у меня денег. Как хочешь, так и взыскивай. Я не против.