И все тут. А у Бханджакишора даже расписки не было, и он понимал: без расписки никакой суд этим делом заниматься не станет. И он проклинал Гадеи, но Гадеи проклятий не боялся.
Мать Пеми вернулась со шкатулкой, где у нее хранились листья бетеля, толченые плоды арека и прочее.
Приготавливая бетель для себя и Гадеи, она спросила без обиняков:
— Они за кого собираются голосовать?
— Откуда же мне знать, невестка?
— Надо узнать. Обязательно надо узнать. Это очень важно. Мы же с тобой не будем голосовать за ту партию, за которую голосует мать Ранги и ее прихвостни. Если они за тех, что клеят плакаты с пальмой, мы тогда — за манго. Если за курицу, мы тогда — за дикого кота.
— Что-о? — изумился Гадеи. — Откуда ты это взяла? Пальмы, манго, куры, коты дикие — разве есть такие предвыборные эмблемы?
— Нет — и не надо! Не о том речь! Я говорю: мы не будем голосовать за их партию. Я-то уж точно не стану! — Дольше мать Пеми сдерживаться не могла: — Дрянь этакая! Сколько же я должна терпеть нахальство семейки этой! Пользуются тем, что твой брат человек тихий, не сварливый, все готов стерпеть, только бы не ссориться, и грабят его без зазрения совести, землю отнимают! Мать Ранги четыре с половиной фута оттяпала от нашего участка под эту стройку свою, разве не так? Совести нет, разгуливают и богатство свое напоказ выставляют. Стыд какой! Выскочки!
Гадеи не поднял глаз.
— Значит, на выборах кандидаты борются и между невестками моими тоже борьба? — усмехнулся он. — Могу заранее сказать, чья возьмет. Тебе против нее не выстоять. Мать Ранги у нас чемпионка-тяжеловес.
— Все шуточки твои! — вспылила она. — Сейчас не до шуточек. Я серьезно говорю: за кого она голосует, мы за того голосовать не будем. Ни за что.
Мать Пеми вдруг умолкла. Она увидела, как Гандия, слуга матери Ранги, повел к избирательному участку женщин, месивших глину. Когда они шагали мимо хибары матери Пеми, Гадеи остановил их.
— На выборы? — спросил он.
— На выборы.
— А за кого решили голосовать?
— За кого хозяйка велела, — раздалось несколько голосов сразу. — Мы у нее работаем, она нам пропасть не дает, за кого скажет, за того и голосуем. Как иначе?
— Послушайте, — начал Гадеи, — разве в том дело, чтобы благодарить хозяйку или слушаться ее? На выборах надо голосовать за самую достойную партию. Что же, вы сами не можете выбрать, которая партия лучше? Не знаете, какая из них больше для вас сделала? У вас своей земли нет, вы работаете на других. Раньше получали четверть урожая, потом одна партия отдала приказ, чтобы вам три четверти урожая шло. Как вы думаете, хорошая эта партия или плохая? Как считаете, надо вам за нее голосовать, если даже ваш хозяин будет против?
— Этого нам не понять, господин, — возразила одна из женщин, — мы люди простые. Знаем, все от бога — и хорошее, и плохое тоже. Вот мы и поручаем себя воле божьей. Смоет наводнением и деревни, и скот, и урожай созревший, мы знаем: бог наслал. Пришлют помощь пострадавшим от наводнения, рис и рисовые хлопья в коробках начинают раздавать, мы знаем: и это от бога. Когда вышел закон, чтоб издольщикам брать не четверть урожая, а три четверти, — ясное дело, бог нам милость оказал. И выборы тут ни при чем. Пошли, пошли!
— А голосовать все-таки за какую партию будете? — не отставал Гадеи.
— Не скажем, — коротко ответили из толпы.
— Не велено говорить! — добавил другой голос.
Третий голос из толпы спросил:
— А господину-то что до этого?
— Ну и нахалки! Ну и нахалки! — Мать Пеми так и кипела: — Неприкасаемые, земли ни клочка, а еще смеют огрызаться, когда с ними уважаемые заминдары говорят! Да что ж это такое? Что за времена настают?
— Последние времена, — вздохнул Гадеи. — В черные времена по-другому и быть не может.
Деревенская школа была временно превращена в избирательный участок, а три соперничающие партии разбили свои агитационные лагеря в трех разных местах, примерно в миле от школы. Один расположился под пипаловым деревом, вокруг которого жили стиральщики белья; по обычаю стиральщики еще и коз резали на мясо. В этой деревне коз обычно резали под пипалом.
Другая партия отыскала себе место около пустующего дома, в квартале заклинателей змей и акробатов.
Третья пристроилась у площадки, где деревня сжигала своих покойников.
Были выстроены незамысловатые сарайчики, крытые пальмовыми листьями, в них и разместились агитпункты. У представителей каждой партии было по парочке джипов, гонявших даже в самое жаркое время дня по проселочным дорогам в клубах пыли из деревни в деревню. Две партии забрали свои джипы за неделю до выборов, а третья — та, что пристроилась около площадки, — держала их в деревне до самого последнего дня. Эта партия приобрела большую популярность среди деревенских мальчишек всех каст, они так и крутились вокруг машин, не пропуская ни одного случая прокатиться от храма Шивы на одном конце деревни до храма Ханумана — на другом. Джип ехал деревенскими улочками облепленный ребятней, а те, кому не удалось влезть в машину, шумной оравой неслись за ней.