— И что было дальше? Гертруда во всем призналась?
— Нет, конечно. Бригиту казнили, а Гертруда осталась единственной дочерью, как и мечтала.
— Как же стало обо всем известно?
— Родители, убитые горем, не могли вынести потерю собственного ребенка. Мать днями пропадала у могилы. Граф неделями не выходил из покоев. До Гертруды никому не было дела. Девчонка совсем обезумела. И убила обоих родителей. Тут ее и поймали.
— Какой кровавый ужас…
— Да… Так что признавайся, давай, что не умеешь целоваться, пока проклятие Бригиты тебя не настигло.
— Хорошо… Я не умею целоваться…
— Вот видишь, котенок. Совсем и не страшно.
— Угу…
— Хочешь, научу?
— НЕТ.
— Почему? Обещаю, тебе понравится.
— Я боюсь. Я даже не знаю, как ты выглядишь. Почему, кстати, тебя это не волнует?
«Потому что я примерно знаю, как выглядишь ты, малышка» подумал я, но вслух сказал иное.
— Ну, я же тебя трогал, пока нес. Ты стройная и изящная. И голос у тебя красивый. И пахнешь ты, как спелое яблочко.
— Ты тоже пахнешь хорошо. А можно тогда и я тебя потрогаю?
Глава 30
Я резко остановился, отчего робко плетущийся позади котенок впечатался мне в спину. Мне-то ничего, а вот девчонка пошатнулась. Обернувшись, схватил тонкую талию и прижал тоненькую, как тростинка, фигурку к своей груди.
— Ну, давай, котенок, трогай. Только предупрежу заранее — некоторые реакции своего тела мужчина контролировать не может. Поэтому, ты уж не обессудь.
— Кхм… Ладно… — прошептала малышка, и нежные прохладные ладошки опустились на мою голову.
Незнакомка ласково прошлась по волосам, зарылась пальчиками в шевелюру на затылке, опустилась вниз, слегка царапнув ноготками шею. Как есть котенок.
От осторожных нежных движений по спине рассыпались горячие мурашки, концентрируясь где-то в районе поясницы теплым комком.
Пальчики очертили подбородок, щеки, скулы, аккуратно провели по бровям, моим закрытым глазам и кончикам ресниц, скользнули вниз по носу и опустились на губы.
Не сдержавшись, лизнул подушечку ее маленького пальчика. Девчонка ахнула от неожиданности, а у меня от этого звука прострелило пах.
Проведя уже влажным пальчиком по контуру моих губ, нежные руки опустились ниже, исследуя кадык, затем слегка углубились в расстегнутый ворот рубашки, царапнули ключицы, огладили плечи, прошлись по лопаткам и, наконец, легли на часто вздымающуюся грудь.
Я уверен, что она почувствовала, как напряжена каждая моя мускула. Незнакомка и сама часто и глубоко дышала, но исследования свои не прекращала.
Ладошки медленно опустились на пресс, по пути задевая жесткие соски, и побежали в разные стороны, сжимая упругие бока, спускаясь на по-мужски узкую талию, замкнулись на пояснице.
Твердый, как камень, член упирался девчонке куда-то в живот, но она невозмутимо продолжала свое дело, и теперь, слегка подрагивая, маленькие ручки плавно спустились на мои ягодицы.
Я шумно выдохнул и легонько толкнулся вперед, не скрывая свое возбуждение и, клянусь чем угодно, услышал, как маленькая нахалка улыбнулась, а затем сжала мою упругую задницу.
— Не припомню, чтобы я тебя именно так трогал, — прохрипел я куда-то в ароматную макушку.
— Вообще-то это мой первый поцелуй. Хочу представить тебя, как можно более детально, — прошептала девчонка, прижалась плотнее ко мне, обхватив за талию, и уткнулась маленьким носиком в мою шею.
И стала дышать мною.
Жадно. Глубоко. Охрененно возбуждающе.
Словно душу мою воровала, заполняя ее своим ароматом лета.
Руки сами скользнули на девичью спину, а затем на оголенные лопатки, пересчитали позвонки и зарылись в шелк волос, разрушая прическу. Вжимая малышку в себя, я, сдерживался из последних сил, чтобы не сорвать кружево корсета вниз, оголяя упругую грудь. Разум помутился, меня вело, как от выпитой залпом бутылки шампанского.