Щебеча восторженное «Вау», ткнула наугад в статуэтку Оскара и цепочку с кривоватым кулоном в виде Статуи Свободы.
— Пять тысяч долларов, — огласил цену нашей свободы торговец.
Профессор побледнел. И я понимала причину. Даже если мы сбросим в общий котел всю нашу наличку, не наберется и половина суммы.
Это естественно не устроило владельца ювелирной лавки в плаще, и белки его глаз стремительно вылуплялись из черных глазниц, пока ноздри раздувались, нагоняя на нас страху.
Вдали послышался гудок приближающегося поезда. Адреналин в крови зашкаливал. Если сейчас мы не сядем в вагон, торчать на этом перроне придется еще минут двадцать, которые мы можем и не пережить.
Тогда профессор снял с руки дорогущие часы и протянул торговцу. Осмотрев предмет обмена и удовлетворившись выгодностью сделки, мужчина сунул в мои дрожащие руки Оскар и цепочку и той же вальяжной походкой удалился, а мы едва ли не бегом вскочили в шипящий вагон.
— Держите, профессор, это Ваше, — протянула я покупки шокированному спасителю.
— Зачем мне это?
— Девушке своей подарите…
__________
До настоящего момента я и не помнила, что тот самый профессор, с которым мы пережили незабываемые минуты в Нью-Йоркском метро и был мой Марк Робертович.
Поразительная штука — память!
Этот сукин сын таки подарил сувениры своей девушке!
МНЕ!
Не мешкая ни секунды, надела «золотую» цепочку, вооружилась личным Оскаром, сделала очередное селфи и отправила Марку.
И в ответ, мой суровый профессор прислал, О БОГИ, красное сердечко!
Окрыленная счастьем, полетела к Лиле, чтобы поделиться теплом и поднять настроение подруге.
Как оказалось, мое желание было весьма своевременным. Верховская не спала, а сидела в кровати и растерянным лицом слушала собеседника на другом конце телефонной связи. Она ничего определенного не говорила, скорее лишь как-то обреченно и безжизненно мычала.
Я встревоженно наблюдала за Лилей, гадая, что еще могло произойти в жизни близкого мне человека.
— Что случилось, Лиль? — осторожно спросила подругу, как только изящная ручка отбросила телефон на одеяло.
— Счастье у меня случилось… — совершенно несчастливо произнесла Верховская. — Родители к новому году квартиру подарили. И уже даже перевозят туда все мои вещи… Мама через час улетает на Бали со своим любовником. Папа предупредил, что без звонка в ЕГО дом лучше не являться, потому что им с Милой хочется, наконец, насладиться обществом друг друга.
— Я не поняла. И что же, ты будешь встречать новый год одна, сидя в какой-то квартире, заваленной коробками?
— Видимо, да…
— НЕТ!
Лиля подняла на меня свои печальные голубые глаза, наполненные слезами, готовыми брызнуть фонтаном от малейшей дополнительной эмоции.
— С нами поедешь! Я тебя тут одну не оставлю!
— Вик, это некрасиво, ехать без приглашения…
— Некрасиво, Лиля, лезть в чужую личную жизнь, лишать человека права на свободный выбор профессии и вынуждать хранить долбаную девственность! Так что ничего! Потерпят! Не такие уж они там и нищие, чтоб не иметь возможности принять еще одного гостя! А если хоть слово скажут, так это даже хорошо — такой скандал им устрою, еще будут умалять меня уехать!
Лиля отчаянно засмеялась, а из ясных глаз все же брызнул соленый поток.
— Ничего, цветочек мой, — гладила ее по спине, крепко обнимая, — Я столько лет терпела, мучилась… Училась каркать по-немецки! Пусть терпят! А… А хочешь, заставлю Васю дежурить у тебя все новогодние праздники? Я могу!
— Нет, Вика. Это уже чересчур. Даже еще унизительней, чем ехать с тобой к Беренгофам.
— Вот и решили. А поехали по магазинам, а? Лиль? Купим себе новые платьица к новому году, посидим в нашей любимой кофейне?
— А поехали, — улыбнулась Лиля.
— Отлично. Надо только вопрос с билетом решить.
Мы оделись и спустились на кухню, где пил какую-то зелено-бурую дрянь цербер-ППшник.
Лиля демонстративно не обращала внимания на Васю, тот в свою очередь зорко следил за каждым ее движением, словно она опасный террорист, готовый напасть на него с ножом для хлеба, или в любую секунду выдернуть чеку на несуществующем поясе с гранатами. Забавно было бы на это посмотреть, но моя нежная Лиля и мухи не обидит. При всей своей внешней уверенности и непробиваемости подруга очень ранима. И добра. Она скорее Васю накормит, нежели ударит или повысит голос.
Другое дело я!
Я могу!
— Алло, пап! Слушай, я хотела предупредить, что Лиля поедет с нами в Германию… В смысле зачем? Потому что я так хочу!… Что значит, слабый аргумент?! А как тебе такой — не полетит она, не полечу я! … Да мне плевать, пап, ты же знаешь… Мне все равно, где ты достанешь билет… А кто еще летит? … Ва-ася? … А на хрена нам там Вася, пап? … Нечего ему там делать. Пусть… дом сторожит… От кого он там будет мою девственность охранять? От графа? … Ой, ладно тебе, пап, сейчас не девяностые, не нужен мне охранник, завязывай уже с этой дурацкой легендой… Угу… Вот и отлично… Вот и чудесно… Я сброшу тебе копию ее паспорта… Ага… Целую, папуль!