Холодное, бесчувственное НИЧТО.
— Ты, ты и ты, — ткнула в каждого пустым бокалом, — Каждый из вас мог рассказать мне правду… но не захотел… Вы предпочли наблюдать за мной, как за подопытной крысой в стеклянном лабиринте, что бегает по кругу, повинуясь инстинктам, ищет выход, натыкаясь на препятствия, бьет себя током, грызет пенопласт… Мучается, решая жизненно важную для себя проблему, не зная, что служит лишь развлечением для больших взрослых дяденек. Лекарством от их скуки. Таблеткой от бытового однообразия. Один великодушно назначил меня любовью всей своей жизни… придумал красивую историю… придумал мое в ней участие… сам поверил… и принялся перекраивать МОЮ жизнь ПОД СЕБЯ. Без спроса. Без объяснений. Без вариантов. Просто потому, что где-то когда-то видел меня, что-то понял, о чем-то догадался… Да, Вася? Знаешь, что хочется тебе сказать? — ВЫНЬ ГЛАЗА ИЗ ЗАДНИЦЫ!
Парень напрягся и поднял на меня свои ошарашенные графские очи. Кажется, до кое-кого стал доходить весь масштаб собственного фиаско.
— Вика, я… — начал было Виссарион, мать его, Альбертович.
— ТЫ ЗАТКНИСЬ, ВАСЯ… Второй из вас решил, что я со своими надуманными глупыми проблемами не стою серьезного внимания, не стою искренних глубоких чувств. Подумаешь, влюбленная дурочка… перебесится… сохранить хорошие отношения с братом гораздо важнее… Да, Марк?… Кстати, пока у нее башню рвет от безвыходности, можно и поразвлечься втихаря… Добавить опыта, чтоб могла порадовать любимого братишку… Главное, чтоб девственницей при этом оставалась. А то порченая игрушка не сгодится на роль графской избранницы…
— Вика, — дернулся навстречу Марк.
— СТОЙ, ГДЕ СТОИШЬ, ГОРСКИЙ!
Надо же, какой послушный.
— Тебе, папа, мне тоже есть, что сказать. Вернее спросить. ЗА ЧТО? Нет, не так. ПОЧЕМУ? Почему ты счел меня настолько никчемной, не способной самостоятельно найти свое место в жизни, определиться с профессией, встретить любовь, выйти замуж? В твоих глазах я так глупа и ничтожна, что ты позволил постороннему человеку решать все за меня…
Горячие слезы струились по щекам, капая холодными каплями на ключицы. Не знаю, в какой момент сорвало эту эмоциональную плотину, но с каждой пролитой соленой каплей, с каждым вытолкнутым из горла звуком, я истончалась, испарялась, таяла.
— С одной стороны слепой идиот, с другой стороны бездушный предатель и в центре всего этого мой собственный отец. Смотрю на вас и вижу глупых мальчишек, которым в руки попалась кукла. Одному хочется в нее играть, второму раздеть, третьему оторвать голову и убедиться, что она пустая… Найдите себе новую игрушку, детки. Я покидаю эту песочницу. Видеть вас больше не могу.
Н-Е-Н-А-В-И-Ж-У!
Я разворачиваюсь и, стуча кэблами, несусь куда-то через весь, мать его, зал, огромный, как футбольное поле. Ритмичные звуки шагов гулко резонируют, эхом возвращаясь обратно. Прочь! Отсюда! БЕЖАТЬ!
У противоположного выхода меня нагоняет Лиля.
— Вика, постой! Мне нужно тебе кое-что объяснить…
— Я и так все поняла, Верховская! Не трать слова!
Глава 46
ВИССАРИОН
Как только две одинаковые тонкие светловолосые фигурки, двигающиеся в такт, скрылись в темноте за дверью противоположного выхода, угнетающая тишина взорвалась громкими возгласами, возмущением, обсуждением…
Но в моей голове набатом били слова Вики — «я не никогда не была на балу», «меня нет на Фейсбуке», «ВЫНЬ ГЛАЗА ИЗ ЗАДНИЦЫ!».
Ох, милая, да я весь там. Не только глаза.
Какого хера происходит, а?
???
Шквалом тяжелых камней посыпались одна за другой мысли, от которых неприятным жжением скручивало внутренности.
НЕ ОНА!
Я ошибся! Все это время принимал Вику за другого человека! Как, блядь, это получилось?!
Мысли потерялись, как только на меня обрушились кулаки Марка. Четкие, болезненные, точные, в челюсть, в ребра…
— Ты, блядь, клялся, что она любовь всей твоей жизни! — удар, — Что у вас все взаимно! — удар, — Что как только она все узнает, то будет счастлива, что все так сложилось! — удар, — Узнала?! — удар, — Где же, блядь, ее счастье?
Виктор Беккер пытался оттащить Марка, ему на помощь подоспели ошарашенные родственники. На их памяти — это наш первый скандал, да еще и драка.
Поведение брата вообще за гранью.
Всегда сдержанный Марк, чувства которого едва ли не с рождения были скрыты непроницаемой маской даже для меня, превратился в настоящего разъяренного зверя.
Мне надо с ней поговорить! Потому что я НИХЕРА не понимаю!
Пока мужчины держали брата, а женщины ошеломленно ахали, я выбежал из зала вслед за девчонками, которых, естественно, и след простыл.