Шпион уставился на него.
— Я буду давать показания, я буду носить прослушку.
— Сэр, о чем, черт возьми, вы говорите?
— Я здесь борюсь за право опеки. Бросьте мне кость.
Офицер Мараис выбрал именно этот момент, чтобы остановиться позади шпиона на своем круизёре. Шпион нажал по газам, и Том принялся рассказывать Мараису свою печальную историю. Мараис слушал его около пяти минут и сообщил, что вопрос о том, кого его жена решила впустить в свой дом и как это повлияет на ее право на опеку, решается судом по семейным делам. Если он подозревал употребление наркотиков, то мог подать заявление через форму в онлайне. Том двинулся дальше, и через некоторое время Мараис тоже уехал.
В шесть вечера я подала ужин, приготовленный Орро, и написала Шону, чтобы узнать, все ли с ним в порядке. Он ответил эсэмэской «Едем домой» и больше ничего.
Я пыталась читать, потом смотреть телевизор, потом прошлась взад-вперед по гостинице, и к тому времени, как его машина въехала на подъездную дорожку, я уже начала беспокоиться, что превратилась в тигра в клетке.
Я смотрела, как они втроем выходят из машины. У каждого еще оставалось нужное количество придатков. Они были в полном порядке. Конечно, они были в полном порядке! Я зря беспокоилась. Я встретила их, когда они вошли в гостиную. Лицо Шона излучало сдерживаемую ярость.
Ой-ой.
Шон направился в коридор. Иллюзия гуманизатора рухнула, и Орро унесся с пугающей скоростью. Корос похлопал Шона по плечу и пошел в свои комнаты. Шон рухнул в кресло.
— Ну, и как все прошло? — Мне даже было страшно спрашивать.
Шон шумно выпустил воздух.
— Неужели Корос устроил сцену в Аламо?
Шон покачал головой.
— Ты меня просто убиваешь. Что произошло? Что случилось?
Он протянул мне крошечную карту памяти. Я метнулась к ближайшей стене. Гостиница проглотила ее, и на огромном экране появилась запись. Шон, Корос и Орро сидели в креслах. Судя по углу записи, камера висела высоко над ними сбоку. Шон, должно быть, запустил юнит наблюдения. Он был размером с грецкий орех и запрограммирован на то, чтобы прятаться, как муха на пресловутой стене.
Шоу началось. Я понятия не имела, как они вообще умудрились попасть туда в такой короткий срок.
На сцене Гарри Кис рубил овощи так, словно от этого зависела его жизнь, читая лекции о пользе органических продуктов и фиолетовой моркови. Шоу снималось рывками, что позволяло делать перерывы на рекламу. Время от времени какой-нибудь рабочий сцены останавливал Гарри, чтобы что-то ему сказать или поправить в кадре. Орро ерзал на стуле, наклонившись вперед, как зачарованный, делая руками рубящие движения. Зрелище Шона в окружении двух гигантских, несколько причудливых на вид людей было немного комичным.
Гарри Кис закончил тушить овощи, поставил утку в духовку, и был объявлен рекламный перерыв. Один из помощников промокнул Гарри лоб. Другой помощник вынул сырую утку из духовки и заменил ее прекрасно прожаренной птицей. Гарри махнул ему рукой. Ассистент достал приготовленную утку. Гарри критически осмотрел ее и сделал замечание. Ассистент достал бутылку соевого соуса и кисточку. Он стратегически обмазал птицу, затемнив кожу. Гарри еще раз осмотрел ее, поднял вверх два больших пальца, и она вернулась в духовку. Тем временем другой помощник заменил миску с овощами.
Орро уставился на сцену. Гуманизатор делал все возможное, чтобы имитировать эмоции, но я не могла понять, что чувствовал Орро. Он был похож на оленя в свете фар.
Перерыв закончился, и запись возобновилась. Гарри устроил грандиозное шоу, вытащив утку из духовки.
— И вот мы здесь. Вы только посмотрите на это! Огонь и молния!
Рабочий сцены поднял карточку с надписью «Аплодисменты». Зрители в студии охали и восторженно хлопали.
Орро вскочил на ноги и проревел:
— Вы мошенник!
О, Боже мой.
Шон схватил его, пытаясь усадить на свое место, но Орро оттолкнул его.
— Вы никакой не шеф-повар! Эта домашняя птица — ложь!
Гарри резко обернулся в поисках оскорбителя, увидел разъяренного великана и начал пятиться назад.
— Да как вы смеете! — пробормотал Орро, тыча рукой-лопатой в сторону Гарри.
Охрана сошлась в ряд и двинулась вперед.
— Вы не годитесь даже для того, чтобы готовить собачий корм, мерзкий притворщик! — взревел Орро.