— А покороче, поконкретней можно?
— Можно, — откликался тот, запинаясь на секунду-другую.
— Вот и давай по-деловому! Тут не международная ассамблея. Один знаменитый писатель прошлого оставил потомству золотые слова: краткость — сестра таланта. Помнить об этом надо.
Выступавший начинал закругляться и, к удивлению всех, самое ценное высказывал в те дополнительные минуты, которые ему предоставлялись после председательской реплики.
Сам же Павел Николаевич, хоть и носил весьма выразительную фамилию — Говорун, никогда не увлекался длинными речами ни на колхозных собраниях, ни на районных совещаниях. Однако не потому, что не обладал достаточным красноречием и голос у него был глуховатый, а потому, что считал это разумным правилом. Зачем много разглагольствовать, плести красивые, узорчатые словеса? Сообщил суть дела, назвал факты, цифры, имена, дал явлению соответствующую оценку и — точка! Отчетный доклад на перевыборном собрании он произносил ровно сорок минут, но за это время изошел потом, раскраснелся, утомился, будто грузил мешки с зерном.
— Мы все практики, — не раз втолковывал он гремякинскому активу. — А практикам положено не болтать, а дела делать. Славословить многие умеют, а вот урожай хороший вырастить… Пшеница есть пшеница, корм есть корм — тут ничего умнее не скажешь, будь хоть редчайшим златоустом. Вот так-то, товарищи. А теперь я спрашиваю, когда во второй бригаде начнут сенокос и за сколько дней закончат? И что делается сегодня на картофельном поле? И надо ли вам два трактора, может, одним обойдетесь? Пусть бригадир ответит не вообще, а конкретно, с записями в блокноте…
Павел Николаевич жил далековато от колхозной конторы, но редко пользовался машиной, чтобы добраться домой, предпочитал ходить пешком. Он любил пройтись по улицам неторопливо, заложив руки за спину, поглядывая по сторонам; любил раскланиваться со встречными, заговаривать с хозяйками и стариками у калиток. В такое время, свободное от правленческих забот и хлопот, его посещали мысли, какие не возникали в голове в рабочие часы.
Главная гремякинская улица была широкая и ровная — все видно как на ладони. Прогромыхает по ней, к примеру, на полном ходу грузовик с бревнами, председатель остановится на минутку: зря с такой скоростью мчится шофер Илья Чудинов, пылищу поднимает, словно дымовую завесу. Пора, пожалуй, замостить камнем улицу, хотя бы в центре, да разработать и утвердить на колхозном правлении свои, гремякинские, правила уличного движения, повесить, где надо, знаки для водителей. Чего отставать от райцентра? А пройдут от колодца к дому с полными ведрами на коромыслах соседки Лопатина и Егорова, обе в белых платках, неторопливые, осторожные при ходьбе, Павел Николаевич опять задумается: хорошо бы водопровод провести в Гремякине. Только где раздобыть трубы, колонки, краны?..
Ну, а начнут крикливые, непоседливые мальчишки гонять на площадке возле клуба футбольный мяч или играть в чехарду, тут председатель и вовсе унесется мыслями в невозможное, представит себе на окраине, вблизи березнячка, гремякинские Лужники — со стадионом, беговыми дорожками и даже с рестораном, где всегда можно попить холодного пивца…
Когда утром Павел Николаевич появлялся в правлении, счетовод Люся Веревкина, она же и личный его секретарь, без приглашения входила в кабинет с бумагами в руках, предназначенными для рассмотрения. Председатель читал заявления, подписывал счета и наряды, а она стояла, стройная, настороженная, ждущая его указаний. С милой полуулыбкой она сообщала, откуда звонили и кто заходил в контору, какие дела надо решать незамедлительно. Этого ей никто не вменял в обязанности, она сама завела такой порядок и была очень довольна, что помогала Павлу Николаевичу, как отцу родному…
Председателю уже перевалило за сорок, виски у него серебрились. Был он завидного высокого роста, в последние годы пополнел, даже обозначился припухлый второй подбородок. В отличие от других гремякинских мужчин Павел Николаевич появлялся на людях всегда побритый, в приличном костюме, сапоги обувал только в ненастье. Семья его жила в недавно выстроенном большущем доме с водоотводными трубами по углам, под окнами кустилась сирень, к калитке была проложена асфальтовая дорожка. Когда председатель строился, обставлял жилье мебелью, то в охотку шутил с соседями, что намерен дотянуть в этом доме до ста лет, дождется внуков, будет допоздна копаться в огороде, как правленческий сторож дед Блажов.