— Нет, пока мне никто об этом не напоминал.
— Жаль. В Гремякине директор школы — человек способный, с актерскими данными. Но его теребить надо, теребить…
Марине сделалось как-то неловко от упрека, который послышался в замечаниях заведующего. А тот посмотрел на часы, покачал головой и деловито сказал:
— Итак, подведем итог нашей первой встречи. Мы, конечно, всячески поможем Гремякину, что в наших силах. Концертную бригаду пришлем, лектора дадим, заезжих артистов к вам обязательно направим. Вы же смелей разворачивайте клубную работу. План мероприятий уже составлен? Очень хорошо. У Жукова были неплохие задумки, но они не выполнялись. А вы реально подходите к делу. К вам подъедет наш инструктор на денек-другой, а может, и мы нагрянем. Гремякино — деревня перспективная. Говорят, за большое строительство взялись? Стало быть, и культура у вас должна быть на высоте. Так что дерзайте.
Заведующий извинился, что не располагает больше временем для беседы — надо идти по делам. Марина рискнула задержать его еще немного:
— Хочется посоветоваться по поводу вечеров знатных людей колхоза. Как это делают в Суслони. Мне рассказывали.
— Великолепно! Тоже включайте в план. Лучше проводить их после уборки урожая.
— Но я не знаю, как организуются такие вечера. В Суслони побывать бы, познакомиться там с клубной работой.
— Пожалуйста! Надо — позвоним туда. Словом, чаще обращайтесь к нам за помощью. Как что — так и давайте знать о себе. А сейчас — извините, тороплюсь…
Они вышли из кабинета вместе.
До встречи с Люсей Веревкиной было еще немало времени, и Марина отправилась побродить по городку. Она прошлась главной улицей, читая вывески на зданиях, постояла перед рестораном, вспоминая, как обедала там с Виктором Шубейкиным, потом забрела в сквер и в тени, на широкой скамейке, полакомилась мороженым. Ей казалось, что теперь, когда она обо всем договорилась в отделе культуры, дела у нее пойдут отлично. Правда, заведующий больше подбадривал ее, практически же все будет зависеть от колхоза. Да еще от нее самой. И потом — здорово, что разговор в отделе культуры натолкнул ее на мысль побывать в Суслони, у Каплуновой. Право, вовсе незачем откладывать поездку, надо ехать немедленно. Марина узнала, что в Суслонь последний автобус уже ушел; следующий будет лишь завтра утром.
«А что ж, позавтракаю и махну утречком!» — решила она и тут же вспомнила Виктора.
Как с ним встретиться после его телеграммы? Что ему сказать? Марина даже немного расстроилась, но, подумав, убедила себя, что едет в Суслонь по делу и вовсе нечего стесняться.
Когда под вечер она встретилась на автобусной остановке с Люсей Веревкиной, то сказала, радостная и довольная:
— У меня все хорошо! Обещали помогать Гремякину.
— Я тоже успела сделать, что надо! — перебила ее Люся, думая о своем. — Кирпич к концу недели доставят. Вот-то обрадуется Павел Николаевич!
Марина хитровато прищурилась:
— А знаешь, что мне еще порекомендовали? Смелей использовать местные колхозные ресурсы для нужд культуры. Как говорят, на бога надейся, а сам не плошай…
Они разом рассмеялись. Потом Марина в подробностях пересказала подруге свою беседу в отделе культуры, вспомнила, как у заведующего ходил туда-сюда кадык на шее, и только тогда объявила, что в Гремякино сегодня не поедет, переночует в гостинице, а завтра подастся в Суслонь.
— Что ж, это дело! — одобрила Люся и пожелала ей счастливого пути.
В Суслони автобус остановился как раз напротив здания колхозной конторы. Марина спрыгнула с подножки наземь и огляделась.
Улица была такая же прямая, как и в Гремякине, только дома стояли куда добротнее, веселей, окрашенные в коричневые, зеленые, желтые, голубые цвета. Напротив некоторых дворов вместо привычных колодезных срубов виднелись водоразборные колонки; возле ближайшей проезжий шофер наливал в радиатор грузовика воду из ведра. Без особого труда можно было узнать Дом культуры — он возвышался на пригорке, новый, плоскокрыший, с большим навесом-козырьком; к нему вела аллея из фруктовых деревьев, и такие же молодые деревца зеленели вокруг, должно быть, это рос будущий суслонский парк…
Двое мужчин вышли из колхозной конторы — плечистый, представительный, в легком парусиновом костюме, и чубатый, молодой, в темно-синем комбинезоне. Они постояли, поговорили и разошлись. Плечистый, давая какие-то распоряжения, вспрыгнул на подкатившую из-за угла линейку, и парень в клетчатой кепке стремительно погнал коней по улице. А чубатый важной развалочкой прошел, негромко насвистывая, мимо автобусной остановки.