По ней заструились искры. От артефакта к «менталу» медленно пополз светящийся сгусток.
Рука лежащего лицом вниз человека дернулась. Шевельнулись и снова застыли пальцы. Сердце перестало биться.
Второй сгусток пополз по трубке вслед за первым.
Дрогнула земля; из неживого ярко-синего неба протянулся сияющий колодец, в котором танцевали мириады искр. Он коснулся жерла вулкана, и тот закружился, став огромной воронкой — исполинский, до небес, смерч, но перевернутый основанием вверх.
«Стае!» — крикнул Тимур.
Их закружило, невесомого Стаса втянуло в смерч первым, следом поволокло Тимура. Когда его бросило сквозь прозрачную стенку, вверху открылся плавно сужающийся колодец. Узким концом он пронзал границу мира внутри артефакта, и сквозь прореху открывалось нечто иное.
Нечто очень глубокое. Огромное. Полное энергии, движущихся фигур, воспоминаний, силуэтов, образов, мыслей, картин, идей…
Там открывалась бесконечность.
К ней, будто подхваченный ураганом листок, по спирали взмывало то, что осталось от Стаса, — маленькое, ярко светящееся солнце, ядро его сознания.
Завороженный этой картиной, Тимур смотрел вверх… и тоже поднимался.
«Тимур, назад! — донеслось до него. — Не надо!»
«Но там красиво! — прокричал Тимур в ответ. — Там интересно! Я хочу туда!»
«Вернись! Ты можешь остаться, тебе незачем…»
«Нет, я пойду с тобой!»
«Я не хочу, чтобы ты погиб из-за меня! Это не твоя судьба! Вернись!»
«Но я уже ничего не могу сделать! Я умер, понимаешь? Меня нет… то есть я только здесь!»
Стае что-то еще попытался сказать, но не успел, затянутый в бесконечность, — и пропал в ней, присоединившись к мириадам населяющих ее сознаний. Тимур летел следом. Мир внутри артефакта остался далеко внизу, чудесное, невероятное пространство раскинулось над ним. Потом голос произнес где-то рядом:
— Ну, давай!
Растафарыч, прижав кулак к груди человека на земле, со всей силы ударил по нему вторым кулаком.
С громким хрипом Тимур Шульга сел. Сердце его, не бившееся уже почти полминуты, заколотилось так, что его услышала вся Зона. Он разинул рот, брызнув слюной, расставил руки, выпучив глаза и выгнув спину, закричал. Зрачки расширились, Тимур с хрипом втянул воздух, сразу выдохнул, вдохнул опять.
И упал на спину — вернее, упал бы, но они поддержали его. Уложили осторожно. Маша надела рубаху Рас-тафарыча, а его майкой была стянута спина сталкера. Индеец стащил с Филина куртку, брезгливо отпихнув тело подальше, свернул ее и подложил под голову раненого.
— Я видел! — хрипнул Тимур. — Слышите, видел ее!
— Кого? — спросила Маша участливо, гладя его по голове.
— Бесконечность. Она там, за «менталом». Она… чудесная. Прекрасная.
— Ну и слова, школьник, — покачал головой Раста-фарыч. — Не думал, что ты знаешь такие. Погоди, не дергайся!
Отпихнув его, Тимур кое-как повернулся и схватил «слизень», соединенный с аномалией узкой прозрачной трубкой и паутиной мерцающих нитей. Дернул, порвав их, подтащил к себе.
— Школьник, не напрягайся, — посоветовал Раста-фарыч. — Мы пулю не вытащили, она тебе лопатку раздробила и застряла в кости. Если не хочешь, чтобы кусочки вместе со свинцом в легкие попали, лежи тихо…
Он взял раненого за плечо с намерением уложить обратно, но Маша схватила его за руку и покачала головой.
— Подожди, — прошептала она. — Смотри… смотри, что у него с волосами.
Не обращая на них внимания, Тимур лег на бок и ударил кулаком по «слизню». Бархатистый бок вмялся, пошел мелкими трещинками, из которых брызнул тусклый свет вместе с клейкими каплями чего-то густого и маслянистого. Он пошарил рукой вокруг, нашел камень, схватил и стал колотить, равномерно нанося удар за ударом, превращая артефакт в кашу, в пузырящуюся лужицу, где плавали мелкие прозрачные комья.
Филин недоуменно огляделся. Только что он был возле аномалии и боролся с человеком внутри, а теперь находится здесь… Где — здесь?
Похоже на Зону, только она какая-то странная. Была ночь, а теперь почему-то ясный день. И небо — что это за дурацкое небо вверху? Какое-то неживое, будто из синего стекла. И что это гудит сзади?
Он повернулся. Гудела огромная воронка, широкой стороной касающаяся земли, а узкой проткнувшая небеса. Она была как гора… нет, как тысяча, сто тысяч гор. Филин в сравнении с ней казался муравьем на фоне высокого холма — и все же он видел ее всю.
Его потянуло к воронке, он начал сопротивляться — и тут она исчезла. Порвалась в верхней части, конец дернулся и втянулся в небо, нижняя часть распалась. Что происходит?! Он попятился. Нога провалилась во что-то. Бандит подскочил, оглянулся — по земле змеилась трещина. Из нее полился тусклый свет, брызнули капли чего-то густого и маслянистого.