Шрам, не оборачиваясь, произнес:
— Мы пропустили время доклада, шеф ждет. Надо выйти на связь немедленно.
— Тю! Ты совсем дурак, служивый? — удивился Жердь, нагоняя его. — Наша главная задача заломать Шульгу и артефакт у него отобрать. А ты пока связываться будешь, Шульга уйти может. И толку? Будешь докладывать начальству, что цель сбежала, пока ты докладывал про это начальству? Где логика, где разум?
Шрам, пожав плечами, наклонился к рюкзаку, и тогда Жердь с криком «Огонек, давай!» накинул ему на шею веревку, которую достал из-под куртки.
Второй бандит, прыгнув вперед, развернулся и вмазал охраннику кулаком в брюхо. Шрама согнуло пополам, Жердь навалился на него, затягивая веревку, а Огонек отскочил в сторону, лихорадочно копаясь в сумке.
Шрам дернулся, локтем врезал Жердю по ребрам, потом откинул голову и затылком разбил бандиту нос.
— Помогай! — засипел тот, продолжая душить.
Но Огонек не спешил помогать, а рука сидящего на корточках Шрама уже скользнула под клапан на боковом кармане рюкзака, уже потянула оттуда что-то…
Клацнула зажигалка, вспыхнул огонь. Жердь с воплем отскочил, бросив веревку, и объятая сине-зеленым пламенем бутылка разорвалась у ног охранника.
Вспышка полыхнула на всю долину. Жердь покатился по земле, загоревшийся Шрам с криком вскочил и тут же Упал. Пламя было каким-то уж очень жарким, и очень уж быстро оно сожрало мокрую, пропитанную жидкой грязью одежду, которая вообще-то и гореть не должна была.
Шрам, превратившийся в темный силуэт, едва различимый в сине-зеленых гудящих протуберанцах, несколько раз дернулся и затих. Огонь, то и дело взрывающийся снопами искр, пылал еще несколько секунд, потом опал и почти сразу исчез. Все, что осталось от человека и рюкзака, лежало посреди растекшейся по земле маслянистой лужи, по которой еще пробегали язычки огня.
Жердь встал. Вспышка оставила на его груди темное пятно, ресницы и брови бандита обгорели, но в целом он не пострадал.
— От маньяк! — Он показал довольному Огоньку кулак. — Дорвался, псих больной? Зачем его поджигать было, задушили бы — и все дела!
— А чего б и не поджечь? — возразил Огонек. Он выглядел счастливым. — Ладно, назад пошли.
Снорки скакали по контейнерам, ухали, искались под мышками, качали хоботами противогазов. Тимур полз мимо стоящей прямо над оврагом цистерны, когда вверху раздался стук. Он замер, скосив глаза, — на цистерне сидел вожак снорков, перемахнувший сюда с контейнера. Ну и здоровяк! Плечи широкие, руки длинные, башка огромная, да к тому же весь покрыт какими-то влажными пятнами. Мутант присел на корточки, широко расставив колени и упираясь в цистерну кулаками. Голова медленно поворачивалась, качался хобот, в тусклых круглых стеклах отражался пейзаж Свалки. Тимур лежал неподвижно, лишь рука, сжимающая «беретту», постепенно распрямлялась, вытаскивая оружие из-за ремня. Хотя такой пистолет против спорка — как пневматическое ружье из тира против слона. В него пару пуль надо всадить, чтобы он только внимание на тебя обратил. Одна надежда: Старик из-за шин тоже в тварь целится из берданки своей.
Вожак посмотрел в сторону Тимура. Сейчас заметит… От контейнеров донеслось уханье, и вожак резко обернулся. Тимур не видел, но по звуку понял: неподалеку сцепились два спорка. Он рискнул приподнять голову. Канава в этом месте была совсем неглубокой, так что удалось разглядеть, как одна тварь, у которой хобот на противогазе был оторван, в прыжке ударила другую ногами в грудь. Мутант упал с контейнера, и бесхоботный прыгнул за ним.
Вожак угрожающе ухнул и поскакал назад. Переведя дух, Тимур пополз дальше, то и дело выглядывая. Драчуны снова возникли на крыше контейнера, вожак прыгнул к ним, схватил бесхоботного и швырнул о железную стенку. Тот свалился на землю, поднялся, мотая головой, и попрыгал прочь. Соперник помчался за ним, оба пропали между контейнерами.
В конце канавы Тимур остановился. В тени под грудой мусора слабо пульсировал пузырь мутного газа. Вокруг на земле валялись ржавые гайки, рваные куски жести, арматура, электроды, палки, ветки, доски, листья. Он оглянулся на пирамиду из шин, и приподнявшийся Старик кивнул ему.
Примерившись, Тимур швырнул в аномалию электрод с куском цемента на конце. Раздался стук, потом шипение.
Боцман не смог сдержать ухмылки: впервые лицо Лысого выражало нормальное человеческое чувство, и это был страх.
Он попятился, почти затравленно оглядев шестерых бандитов, повторил:
— Как погиб?
— Говорю тебе, «жарка» сработала, прям возле рюкзака притаилась, гадина. — Жердь был сама искренность.