развиваться определенного рода мании, как у персонажа Джека Николсона в фильме “Лучше не бывает” в сцене, когда он выключал свет и бесконечно долго открывал и закрывал замок, прежде чем сделать шаг из квартиры. То же самое испытывал и персонаж Леонардо ди Каприо в “Авиаторе”, который, не контролируя себя, отмывал руки до крови. Точно также и меня настигали приступы неуправляемых маний. Мои родственники заговорили о Говарде Хьюзе задолго до того, как вышел фильм, перемежая эти разговоры шутками и насмешками.
Прошло несколько лет, прежде чем я поняла причину навязчивых страхов. Доктор, с которым я
занималась, чтобы излечиться от своих фобий, заставила меня понять, что часто ты переживаешь столь радикальные перемены, что не можешь ни осмыслить, ни контролировать их. Они ускользают от тебя, как воздух, который ты не можешь ухватить, или как вода, которую ты чувствуешь, но не можешь поймать. Если у тебя нет нормального распорядка, если ты экспериментируешь со своей жизнью, этим ты подсознательно развиваешь в себе, так называемую, агорафобию [прим: агорафобия – боязнь открытых дверей, скопления людей], душевную тревогу, порожденную боязнью мест, в которых невозможно получить помощь, и страхом пережить панический кризис. Словом, это состояние можно охарактеризовать как боязнь страха. Среди прочих страхов, которые испытывает страдающий агорафобией, страх потерять над собой контроль и сделать какую-то глупость или нежелание выходить из дома. Так что, развивая свою одержимость и мании, я на самом деле искала уверенность в себе, чувство того, что мои жизнь и разум находятся у меня под контролем во время традиционно возникающих приступов панических атак. Я отлично знала, что человек ни над чем не имеет контроль, но, одно дело – знать, и совсем другое – понимать это. Сейчас я день за днем преодолеваю мысли, пробуждающие страхи. Когда я чувствую себя уязвимой, я сразу начинаю глубоко дышать и думаю о чем-то хорошем, например, о пляже, купающемся в солнечных лучах, и о том, что я спокойно сижу под пальмой, ощущая на коже слабый морской ветерок. Так, не переставая глубоко дышать, я успокаиваюсь, и мне удается держать себя в руках.
Пока я боролась за обретение личного спокойствия, работать становилось все тяжелее, и мне
хотелось, чтобы все осталось позади. Вероятно, поэтому, когда я увидела возможность стать независимой, я бросила все. Я не хотела думать о том, как оставить маму одну, если она посвятила мне всю свою жизнь... Я все время твердила себе, что имею полное право на самостоятельную жизнь... Эти противоречивые мысли причиняли мне большое беспокойство. И, кроме того, я не думала, чтобы моя мама была готова к тому, чтобы дать мне уйти.
Я рассматривала свои идеи с точки зрения карьеры и с точки зрения личной жизни. И тем не менее, среди всех этих треволнений я познакомилась с любовью своей жизни, нью-йоркцем итальянского происхождения, который полностью перевернул мою жизнь. Я никогда не понимала, как происходят эти вещи, но после всего лишь нескольких месяцев знакомства с ним, я решила пуститься в авантюру и сменила Мехико на Нью-Йорк.
Купидон по имени Эмилио
Все началось в 1992 году, когда меня пригласили поучаствовать в одной из наиболее значимых программ как национального, так и международного масштаба, которая завершалась в Акапулько. Это был музыкальный фестиваль, организованный под управлением Рауля Веласко [прим: Рауль Веласко Рамирес – мексиканский продюсер и ведущий еженедельной телепрограммы “Всегда по воскресеньям”, на которой он представлял вместе со знаменитостями и начинающих артистов
], в то время весьма влиятельного в музыкальном мире шоумена. Вместе с ним в Мексику приехали такие гранды как Росио Дуркаль, Рафаэль и Хулио Иглесиас, а также итальянские, американские, бразильские и многие другие артисты. На самом деле все певцы того времени хотели, чтобы Рауль Веласко пригласил их в свою музыкальную телепередачу “Siempre en domingo” (“Всегда по воскресеньям”), потому что тем, кого он представлял, успех был гарантирован.
Мне посчастливилось побывать на этом фестивале и познакомиться с Эмилио Эстефаном, мужем всем известной Глории Эстефан. Поскольку это было особенное зрелище, нас поселили на одной из вилл отеля “Лас Брисас”, самого известного в Акапулько. На каждой вилле имелся свой собственный бассейн, наполненный разноцветными цветами, и с каждой виллы открывался чудесный вид на залив Акапулько. Я была в купальнике и наслаждалась этим замечательным местечком, как вдруг услышала, что мама окликнула кого-то с балкона:
- Эй, худышка! Худышка!.. Я здесь! – кричала она, размахивая рукой, чтобы ее увидели. – Мы с Талией здесь, наверху... Что вы делаете?
Худышка, которая была никем иным, как Лили Эстефан, племянницей Глории и Эмилио Эстефан, помахала ей в ответ и пригласила к ним.
- Иоланда, почему бы вам не прийти сюда и не познакомиться с моим дядей?.. Он тут.
Несколько месяцев назад, находясь в Майами, я приняла участие в радиопередаче, которую готовила Лили Эстефан, и моя мама, будучи очень решительным человеком, попросила Лили представить нас ее дяде. Маме очень хотелось, чтобы я записала диск. Лили великодушно пообещала выполнить ее просьбу при первой возможности, и эта возможность подвернулась, не заставив себя долго ждать. Иоланда Миранда, более известная в артистической среде как “Профессор Мозг”, ни за что на свете не собиралась упускать подходящий момент. Мама закричала мне:
- Талита, иди сюда, что ты там расселась? Ну давай же, мы должны пойти познакомиться с ним. Надень на купальник платье или парео, и идем, да поживее, доченька!
Сказано – сделано. Мы с мамой сели в гольф-кар, поскольку автомобильчик был единственным способом добраться до других вилл отеля. Подъехав к вилле Лили, мы встретили там “Толстяка де Молина” [прим: Рауль де Молина – ведущий венесуэльско-американской телекампании, имел прозвище “толстяк”. Вместе с Лили Эстефан (“худышка”) вел передачу El Gordo y la Flaca (“Толстяк и худышка”), несколько раз был удостоен премии Эмми. В детстве увлекался фотографией, и начинал как фотограф], который в то время был обычным папарацци; он щелкал фотоаппаратом, делая снимки Джона Секада, Лили и Эмилио Эстефана.
- Здравствуйте, я – Иоланда Миранда, а это Талия, – тут же представилась мама и от всего сердца поприветсвовала Лили и Эмилио. Когда я подошла к Эмилио, чтобы поздороваться с ним, он посмотрел на меня и воскликнул:
- Ба, да я тебя знаю. Еще бы, ты всех в доме с ума свела. Ты знаешь, что моя Глорита – фанатка Маримар, и каждый вечер усаживает свою мать и меня смотреть этот сериал?
“Они смотрели мой сериал? – подумала я про себя. – Да еще и не пропуская серий!”
Я была потрясена. Я никогда и не помыслить не могла о том, чтобы они каждый день смотрели сериал, сидя дома в гостиной. Закончилось тем, что я вместе с Джоном Секадо и Лили позировала у бассейна в то время, как мама беседовала с Эмилио и практически заключила с ним контракт на запись диска.
- Эмилио, – очень серьезно сказала мама, – в музыке ты царь Мидас, а моя дочь такая же царица в телевизионных рейтингах. Вам с ней нужно объединиться, и ты должен выпустить ее диск. Она уже сейчас делает что-то, так дай ей, по крайней мере, песню.
На тот момент я записала половину того, что впоследствии стало моим четвертым диском En éxtasis (“В экстазе”). Я оставила студию Fonovisa и обосновалась на студии EMI Latin. Попутно я рекламировала свой третий вышедший диск Love. На нем были записаны такие песни как “Sangre” (“Кровь”), которуя я написала сама, “La vida en rosa” (“Жизнь в розовом цвете”), испаноязычный вариант песни Эдит Пиаф, “Мария Мерседес” и песня “Love”(“Любовь”). Песни “Кровь” и “Любовь” стали хитами, и, по правде говоря, до этой минуты мои дела шли неплохо. Два последних диска получили золото и платину, и я была готова на большее. Если мой следующий диск будет записан с Эмилио Эстефаном, для меня он станет “величием”...
Эмилио, как всегда, будучи истинным кабальеро, ответил маме, настаивающей на осуществлении своего проекта:
- Конечно, голуба, мы поговорим об этом в спокойной обстановке, – он попытался перевести разговор на другую тему.