— Некоторые люди не знают, как уйти на пенсию и оставить работу. Меня это нисколько не удивляет, — ответила мама.
Иван кивнул.
— Родители сказали мне, что твой дед хочет, чтобы ты переехал в Россию, — продолжила она.
Я бросила нарезать лазанью, пытаясь переварить ее слова.
Иван собирался переехать в Россию? Мама никогда об этом не упоминала.
С другой стороны, зачем бы ей это делать? До сегодняшнего дня у нас не было причин обсуждать Ивана. Она знала, что я не являлась его поклонницей. А также знала, что и Луков от меня тоже не в восторге.
Но…
Серьезно, Иван решил переехать в Россию?
Хотя родился и вырос в Соединенных Штатах. Карина однажды рассказала мне, что их родители иммигрировали из-за угроз в адрес семьи из-за бизнеса деда. Они только недавно поженились и хотели, чтобы их дети росли в безопасности, поэтому решили начать все с нуля вдали от одного из самых богатых людей России.
Только один раз Карина упомянула, насколько разочарован был их дедушка, что его внук, завоевавший золотую медаль, выступал не за страну, в которой прожил всю свою жизнь его предок. Она поведала мне, как он пытался подкупить Ивана, чтобы тот переехал в Россию, но ничего не получилось. Затем Карина рассмеялась и сказала, что возьмет деньги и уйдет, если дедушка предложит их ей... но старик этого не сделал. Потому его внучка не стала талантливым спортсменом, которым могла бы гордиться страна. Она была умницей с большим сердцем и мечтала стать врачом. Ничего страшного.
— Раз в два года он стабильно просит меня переехать, — сказал Иван неизменно вежливым тоном.
Но я поняла, как это прозвучало.
Может парень и был последним человеком в мире, о котором стоило заботиться или защищать, но если кто и знал, каково это — вынужденно рассказывать о том, о чем предпочел бы молчать, так это я. И эти допрашивающие его люди являлись моей семьей. Поэтому я решила попытаться переключить их внимание на себя, хотя позже мне точно предстояло об этом пожалеть.
— У нас через пару дней фотосессия, — пробормотала я неразборчиво, уже сожалея о том, что попыталась стать спасительницей.
— Для веб-сайта или журнала? — уточнил Джеймс.
Засунув в рот еще один кусок лазаньи и сделав паузу, пока не прожевала основную часть, я ответила:
— Для журнала.
— Какого? — продолжал расспрашивать он. — Я заставлю всех, кого знаю, купить его.
Всех, кого он знал? Ой, да плевать. Чего мне было стыдиться? Ничего. Вот именно.
— TSN, — ответила я, ссылаясь на журнал «The Sport Network».
К разговору подключился муж моей сестры, Аарон.
— О, Руби как раз подарила мне подписку на Рождество.
Я закрыла глаза, напомнив себе о самом важном доводе, который заставил меня согласиться на съемку в первую очередь: у каждого человека на земле имелась задница. И съемочная группа не собиралась заставлять меня наклониться и раздвинуть ее пошире.
Однако…
— Ну, возможно, ты решишь пропустить страницу, на которой будем мы, — сказала я своему шурину. Мне было все равно, увидит ли Джеймс мой зад или нет, потому что он, очевидно, не придавал большого значения внешности, так как был женат на «Дамбо». Но Аарон мог отреагировать иначе. Может, потому что он был натуралом. Да к тому же очень и очень красивым. Мне оставалось только догадываться, что Руби почувствует по этому поводу.
И тут послышался подозрительный голос моей матери.
— С чего бы это?
Я запихнула в рот еще немного лазаньи перед тем, как сказать им правду.
— Потому что мы с Иваном будем сверкать голым задом на станицах журнала.
Заметив, каким Иван окинул меня взглядом, мне показалось, что на его лице мелькнуло что-то, похожее на улыбку.
— Так съемка для того спец-выпуска? — спросил Аарон, по-видимому, точно понимая, что именно там будет напечатано28. Я кивнула ему, прежде чем откусить еще один кусочек чесночного хлеба.
— Это же потрясающе, Жас! — через секунду воскликнул Джеймс. — Я бы хотел купить его, если тебя это не беспокоит.
Рядом с ним фыркнул мой брат.
— Ой, да ладно. Этой извращенке все равно.
Приехали.
— Если я не застенчива — это не значит, что я извращенка, — затем все мое внимание переключилось на Джеймса. — И, нет. Не беспокоит. Худшее, что они могут показать — это мой зад, — добавила я. По крайней мере, мне так казалось. Они не станут публиковать мои соски в журнале. Правда ведь? Вроде тренер Ли подтвердила, что они не должны, но я не могла вспомнить дословно. Поэтому повернулась к Ивану и уточнила. — Да?
— Видишь? Она разочарована, потому что они собираются опубликовать в журнале только ее пятую точку, — пробормотал ДжоДжо, глядя на Джеймса и скорчив рожу.
Я не стала обращать на него внимания. Все знали, что мой брат, не смотря на свои остроты, был очень застенчивым. У него имелись шрамы от ранений со времён службы в морской пехоте. Насколько мне известно, Джонатан всегда был ханжой, но не стану утверждать наверняка. Нам с мамой казалось забавным, что он настолько консервативный, но, черт возьми, я никогда бы не стала тешить его самолюбие, озвучивая это вслух.
Иван скорчил физиономию, и мне подумалось, что он хотел было пошутить, но решил оставить свое высказывание при себе.
— А ты хотела, чтобы они показали больше? — вместо шуток спросил этот идиот.
Я моргнула.
— Кстати, в рейтинге «не рекомендовано детям до тринадцати»29, это лучшее, что я видел, — сказал он. — Никто, кроме фотографа и технического персонала, не увидит... остального.
Ну и кроме него, ага.
Я никогда не стыдилась своего тела. Может быть, у меня и был лишний вес, даже при подготовке к соревнованиям, однако я всегда старалась следить за своим рационом с момента, как решился вопрос с сотрудничеством. Мне не было стыдно за гены, которыми одарила меня природа. И да, у меня имелось самомнение, но моего тела это не касалось.
Однако все ещё оставались сомнения по поводу того, чтобы предстать перед этим придурком голой, независимо от разговора, который состоялся несколько недель назад с тренером Ли, когда та озвучила мне идею съемки.
— Мам, разве ты не собираешься запретить ей сниматься голой? — спросил мой брат.
— С чего бы мне это делать? — мама приподняла бровь и сделала глоток из огромного бокала с вином, который вытащила из ниоткуда, словно волшебник.
— Потому что... — ДжоДжо пожал плечами, — твоя дочь предстанет обнаженной на обложке журнала, и миллионы людей увидят ее в чем мать родила.
— И что? — прозвучал ответ, который меня совершенно не удивил. Несмотря на растяжки и кожу шестидесятилетней женщины, мама продолжала носить бикини. — В чем проблема?
ДжоДжо скользнул темно-карими глазами из стороны в сторону, прежде чем ответить:
— Ну, она же будет голой.
Мама прищурилась, а я задумалась о том, насколько прав мой брат.
— А ты, что, никогда не раздеваешься?
Джонатан застонал, откинувшись спиной на стул.
— Раздеваюсь, но не для того, чтобы миллионы людей дрочили на мои фото!
Слова брата заставили меня замереть.
И я представила, что бы случилось, если бы «миллионы людей» увидели меня голой.
Твою мать!
Блядь, блядь, блядь.
— Хочешь сказать, что с телом твоей сестры что-то не так?
— Нет, это не то, что я пытаюсь объяснить.
— Если бы Себастьян участвовал в фотосессии, ты бы тоже стал такое утверждать? — спросила моя мать, сделав еще один глоток вина. Или пять. Я перестала считать, потому что все еще обдумывала слова Джонатана, рассуждая о том, насколько сильно мне не хотелось, чтобы «некоторые люди» лицезрели мое обнаженное тело.
«Ты уже согласилась», напомнила я себе. И раз уж согласилась, то что оставалось делать? Перестать жить своей жизнью из-за каких-то мудаков?
Нет. Пусть мне и хотелось пойти на попятную.
Я все же не могла так поступить. Поэтому решила оставить свои размышления на потом. Мне не нужно было, чтобы кто-то из членов семьи заметил по выражению моего лица, что меня что-то гнетет. Не стоило выдавать свои секреты.
ДжоДжо вздохнул, затем пробормотал:
— Нет.
На что мама подмигнула.
— Тогда не будь лицемером или сексистом. Человеческое тело — это естественно. Там же не будет сексуального подтекста… да, Иван?
Луков ударил своим коленом по моей ноге и выкрутился.
— Нет, мэм. Это для искусства.
— Видишь, Джонатан? Это для искусства. Вспомни, например, скульптуру Давида. Или Венеры Милосской — она ведь тоже практически голая. В молодости у меня был парень-художник. Я позировала ему пару раз. Голой, ДжоДжо, — улыбнулась она. — Ты считаешь, твоя сестра не так хороша, как Иван? Думаешь, она не заслуживает…
— Боже. Прости, — торопливо перебил Джонатан, качая головой, как будто, наконец, вспомнил, с кем, черт возьми, он разговаривал. — Я не должен был ничего говорить.
— Жасмин — красивая сильная женщина, которая сделала то, чего не могут миллионы других людей. Ее тело отточено, благодаря многочасовым практикам. Ей нечего стыдиться. У нас у всех есть грудь. Я кормила тебя ею, и ты не жаловался.
Уже на половине маминой тирады ДжоДжо начал быстро мотать головой, как бы пытаясь сказать «о, нет, пожалуйста, только не это». Но он сам нарвался.
— Прости за мои слова. Мне жаль. Давай притворимся, что я ничего не говорил, — пробормотал он.
— Здесь нечего стыдиться…
— Мам, ну я же уже извинился.
Иван ногой снова задел меня, но я была слишком занята, пытаясь не рассмеяться над выражением лица ДжоДжо.
Наша мать продолжала гнуть свою линию.
— Женская грудь — это естественно…
— Знаю, мам, знаю. Я уважаю женщин. И ничего не имею против женской груди. Мне просто не хочется, чтобы она мелькала перед моим носом.
— Она олицетворяет женственность, красоту…
Мне показалось, что Джонатан начал задыхаться.
— Мама, пожалуйста…
— Только недалекие идиоты считают, что раз у женщин есть вагина и грудь, то они — слабый пол...
— Ты точно не слабая. Ни одна из вас, клянусь.
— Знаешь, каково это…
Иван в очередной раз ткнул своей ногой мою, и я не смогла удержаться от того, чтобы не повернуться к нему лицом, сжимая губы, лишь бы не рассмеяться. Ледяные серо-голубые глаза встретились с моими, и было очевидно, что парень также пытался сдержать смех. Особенно после того, как моя мать продолжила отчитывать брата.