— Вы не присмотрите за моими вещами, мне бы в туалет? — попросил мужчина.
— Увы, — отказал в просьбе Николай.
Он подумал, не оформившейся до конца мыслью, скорее предположил, что, наверное, уступит место девушке, заинтересовавшей его, а там… Обычный мужской оптимизм: может, и познакомится поближе, тем более что сидеть и сидеть еще в ожидании неизвестно сколько.
— Я, наверное, тоже сейчас пойду, — объяснил он.
Мужчина расстроенно кивнул и начал вставать с дивана. Девушка, за которой Николай все следил краем глаза, заметив, что посетитель поднимается из‑за стола с намерением покинуть кафе, а стоявшие впереди нее двое мужчин и женщина сосредоточили свое внимание на компании молодых ребят, сидевших за одним из столиков и вроде бы собравшихся уходить, как‑то бочком протиснулась между ними, прошла между столиков и села на освободившееся место, мило улыбнувшись.
Вот так удача! И уступать место не придется по‑рыцарски, и замечательный повод познакомиться выпадает!
Но барышня знакомиться не торопилась — «просквозила» по Николаю взглядом, мимолетно поздоровалась, сделала заказ сразу же подошедшей официантке и погрузилась в какие‑то свои размышления, даже отвернулась, глядя куда‑то в зал.
Ну, ладно! Зато он не пренебрег возможностью рассмотреть ее не спеша — со вкусом и в подробностях.
Вообще‑то она его заворожила!
И, как ни удивительно, сначала ее руки. Пока она устраивалась поудобней — укладывала сумочку, снимала куртку, разговаривала с официанткой, Николай не мог оторвать взгляда от ее рук.
Вы когда‑нибудь замечали, сколь разные руки у людей и как много они могут рассказать о характере и физических особенностях человека? А женские руки — это вообще поэма! Бывают самые обыкновенные, с классическими правильными пропорциями, бывают маленькие милые ладошки, почти детские, или широкие с короткими пальцами, есть такие, как у Моны Лизы — длинные, полные у основания и заметно сужающиеся к последней фаланге, и еще много иных форм.
Кисти рук этой девушки были необыкновенными: узкими, с длинными пальцами, с чуть загнутыми кверху последними фалангами, с продолговатым ногтевым ложем, с ухоженными коротко стриженными ноготками, покрытыми бесцветным прозрачным лаком. И двигались они плавно, ровно, словно танцуя — ни резкости, ни суетливости, ни нарочитости жестов, ни искусственной сдержанности.
Николай перевел взгляд на ее лицо и неожиданно почувствовал нечто неуловимое, как смутное, мимолетное узнавание. Присмотрелся повнимательней — нет, они не встречались, такую девушку он бы запомнил!
При ближайшем рассмотрении выяснилось, что она не красавица, но потрясающе привлекательна! Нет, пожалуй, даже не так — красота ее имела свойство проявляться постепенно, как некоторые картины — посмотришь быстрым взглядом, мимоходом, и вроде ничего интересного, а как остановишься да начнешь присматриваться, такие глубины открываются, что дух захватывает!
Белая матовая кожа, не болезненно белая, а изысканно, с розоватым оттенком, еле заметные крапинки веснушек у переносицы, их даже можно было посчитать, что он и сделал, умиляясь про себя — четыре с левой стороны и пять с правой. А еще темно‑зеленые глаза, насыщенного, густого цвета, яркие губы и пушистые волосы, выбившиеся из‑под заколки, удерживающей закрученный в пучок хвост.
Он разомлел и даже разнежился немного фантазиями…
Но тут народ начал подтягиваться к информационным табло, где сообщалось об очередной задержке всех рейсов, что вербально повторила милым голоском барышня по громкой связи.
Соседка по столику сильно расстроилась и даже чертыхнулась негромко, он воспользовался таким удобным поводом для завязывания разговора и спросил: встречает она или вылетает. Она ответила, что встречает, поинтересовалась, в свою очередь, какой рейс он встречает, и, наконец, оторвавшись от созерцания табло и людей возле него, перевела взгляд на Николая, и выражение ее лица стремительно изменилось с грустного на сильно удивленное. Он не понял такой метаморфозы, а тут еще подошла официантка, принеся заказ девушки. Он принялся помогать, расставляя и передвигая на столе тарелочки и чашки. Официантка отошла, Николай посмотрел на соседку и даже опешил немного — девушка просто сияла радостью, улыбаясь ему, и в глазах у нее скакали чертики.
Та‑а‑ак! И что бы это значило?
А она, продолжая сиять, сообщила бодреньким голоском, что встречает тот же рейс, и назвала его по имени: Николай Крайнов.
Его окатило разочарованием, как ледяным душем! Ах ты ж черт! Обидно‑то как!
Он уже что‑то придумал, нафантазировал про ее необыкновенность и собирался продолжить знакомство с туманной конечной целью. Нет, разумеется, конечная цель всегда понятна для любого мужчины, но не так прямолинейна, скорее это из вечного мужского постулата: «Главное, ввязаться в бой, а там будь что будет!» Главное — познакомиться поближе, а там как фишка ляжет…
И вдруг, как хук в солнечное сплетение, в разнеженную, разомлевшую интригой и фантазиями душу — она оказалась его бывшей фанаткой, из отряда тех, которые всеми правдами и неправдами пытались проникнуть в его постель, в его жизнь!
От брезгливости и неприязни, от жгущего разочарования он даже смотреть на нее не мог и заторопился уйти, однозначно дав понять, что не хочет продолжать разговор. Но барышня не обиделась, хотя по глазам было видно, что поняла его мысли и выводы, и, ничуть не смутившись, пояснила, что не относится к отряду его бывших поклонниц:
— Мне было четырнадцать лет, вам шестнадцать, и вы катали меня на велосипеде в дачном поселке и, кажется, были в меня влюблены! — озорно сверкнула глазами она, продолжая открыто и радостно улыбаться.
Услышав последние ее слова, он словно увидел из далекого детства яркое солнце, пробивающееся сквозь зеленую листву, и, уже поднявшись из‑за стола, чтобы уйти, сел обратно на место и посмотрел на нее другим, изучающим взглядом.
Вот почему она показалась ему смутно знакомой! Она, разумеется, изменилась, повзрослев, стала такой, которую он уже и рассмотрел, и заинтересованные мужские выводы сделал, и все же! Он никогда не забывал то лето, ту девочку и помнил ее красивое и странное имя.
— Вы Кира?
— Да!
И медовым теплом разлилось внутри воспоминание. Они что‑то говорили, он особо не вдумывался, а все сопоставлял в уме ту девочку и нынешнюю ее, повзрослевшую, реальную. Их прервал звонок сотового, она заговорила с кем‑то по телефону, а Николая кольнула мысль: не с любимым ли? Прислушался: нет, с какой‑то женщиной. От этих странных нелогичных эмоций его отвлек звонок собственного мобильного.
Они оба закончили разговоры, поделились новостями о погоде, и выяснилось, что человек, которого она встречала, уже не прилетит, и вдруг она предложила поехать к ней!
Совершенно без сексуального подтекста и намека, очень по‑дружески и с открытой душой. Но Николай почему‑то не ответил мгновенным согласием, хотя ему очень хотелось поболтать с ней, повспоминать их общее лето, может, рассказать о своих прежних чувствах и переживаниях, но теперь уже с точки зрения взрослого человека, с определенной, разрешенной возрастом и прошедшим временем откровенностью, и очень хотелось услышать ее откровения про себя ту, далекую, и про ее отношение к нему, тому далекому мальчику Коле.
Может, он подсознательно опасался разочарования, неудобства, душевного дискомфорта? Разобраться в сомнениях Крайнов не успел: Кира так лукаво соблазняла торжественным ужином, что он, не удержавшись, рассмеялся, отпуская сомнения.
— Ну, если мы не потревожим ваших домочадцев, — принял приглашение Николай, одновременно выясняя ее семейный статус.
— Я живу одна, — усмехнулась Кира и удивила встречным выяснением: — А мне не надо бояться гнева вашей жены?
— Да уж, — хмыкнул он, качнув головой. — Непрямые вопросы с подтекстами всегда получаются несколько корявыми. Я не женат. А вы, как я понял, не замужем?
— Не за ним! — бодро подтвердила девушка. И двинула следующее предложение: — Коль, а может, в память о прошлой дружбе перейдем на «ты»?