Ну да, не вскакивай! Именно это я и собирался сделать. И сделал бы, не вдави он меня в кресло своей широченной ладонью. Не буду пересказывать всего, что я ему наговорил, пока пытался принять стоячее положение. Наиболее оригинально, на мой взгляд, прозвучала угроза взорвать к едрене фене весь этот их корпус, как я взорвал два небоскрёба в Нью-Йорке.
Наконец дурман начал помаленьку рассеиваться. Окружающая действительность вернулась в привычные рамки и больше не гримасничала. В гортани легонько саднило. Во рту – тоже. Да и с глазами было явно не всё в порядке – такое ощущение, будто песком запорошены. Я хотел их протереть, но Олжас Умерович остановил меня властным жестом.
– Не надо!
Я подчинился.
– Что это вы со мной сделали?
Оператор всмотрелся в мои зрачки, убедился, что я уже вполне вменяем, и очертил толстым пальцем лежачий овал в непосредственной близости от моих губ.
– Здесь у вас вживлён артикулятор. Здесь динамик. Остальное снимается. О правилах гигиены расскажу чуть позже. До ужина лучше ничего не кушать. А завтра обязательно придите провериться…
– Провериться?..
– В любое удобное для вас время. Я здесь буду постоянно. А сейчас пробное включение.
Он что-то нажал на металлической коробочке, очень похожей на Евину распознавалку, и перед глазами у меня вспыхнула знакомая рамка. Тут-то я наконец всё и понял. Почти всё.
– Бот? – сипло спросил я.
Олжас Умерович довольно усмехнулся.
– Не просто бот! – назидательно сообщил он. – Такой бот, что круче ещё не придумали.
Глава пятая
К счастью, когда я выпал из лифта на родном этаже, никто из персонала в коридоре не маячил. От мента с пистолетом к тому времени тоже осталось одно воспоминание в виде пустого письменного стола, нелепо торчащего посреди холла. Веселящий газ ещё не совсем выветрился, и меня кренило настолько заметно, что в палате с восхищением привстали с коек.
– Во даёт! – сказали не без зависти.
Я запихнул пакет со вскрытой коробкой и бланками в тумбочку, выгреб оттуда цитрусы на лангетку и отнёс в общий котёл, половину рассыпав по дороге.
– От нашего операционного стола – вашему операционному столу!
Подобрал с пола оброненный мандарин и, рухнув на своё ложе, сожрал с кожурой. Утёрся. Слизистая во рту – взвыла. Будто йодом ранку помазали.
– Бот! – выговорил я в больничный потолок и глупо загоготал.
Через полчаса очухался окончательно.
Что бы с тобой ни стряслось, главное – не жалей. Всё равно ничего не изменишь. Это правило я вывел примерно к тридцати годам и с тех пор только и делаю, что от него отступаю.
Поэтому приходится себя утешать.
Хотел распознавалку? Хотел. Ну вот есть у тебя распознавалка, причём крутизны – немеренной. Правда, там не только распознавалка, там наверняка ещё и уйма прочих наворотов, о которых ты, деревня, понятия не имеешь. А теперь будешь иметь. Не исключено, что многие из них окажутся весьма полезны. И покажи кого-либо другого, кому нечто подобное досталось бы на халяву! Да, разумеется, научно-технический прогресс – штука гибельная, но, с другой стороны, куда от него в наши дни денешься? Конечно, ты бы предпочёл взять деньгами. Но, положа руку на сердце, скажи: смог бы ты такое продать, не будучи при этом жестоко обутым? Или даже не так: смог ли бы ты вообще что-либо продать? С твоими деловыми способностями – никогда!
Наконец, чёрт возьми, это в любой момент можно отключить.
На следующий день я сходил проверился и получил от Олжаса Умеровича крепкий втык за сожранный с кожурой мандарин.
– Маленький, да? – ворчал грозный оператор, осматривая с зеркальцем мою ротовую полость. – Русским языком было сказано: до ужина не кушать! Тц, э-э… Здесь – раздражение, здесь – раздражение… Артикулятор – штука нежная. А он – с кожурой! Вот придётся переделывать…
К счастью, как выяснилось, особого вреда мандарин не причинил. Прижилось, как на собаке.
Первой командой, которую я научился подавать артикулятору, была приветственная улыбка. Да там, собственно, и учиться-то нечему: расслабил мышцы рта, тронул кнопочку – и губы сами собой правильно раздвигаются.
То и дело выходил в умывалку, где висело зеркальце, и развлекался, регулируя степень широты и лучезарности оскала. Кто-то, возможно, спросит: а самому улыбнуться слабо? Слабо. Моя настоящая улыбка смотрится жутковато и отпугивает людей. Потому что идёт от души – кривая и ехидная. Последние годы я по этой причине вообще старался поменьше лыбиться.
На следующий день рискнул проверить новую мимику на окружающих. И не только мимику. Я фиксировал лица, вносил в электронную память имена и при встрече приветствовал каждую человеческую особь персонально. Вы не поверите, но сестрички начали мне улыбаться в ответ.
Работа с партнёрами, говорите, Ева Артамоновна? Чёрт его знает, этак, глядишь, и справлюсь…
Насколько я понимаю, просторечие «бот» вычленилось из слова «робот», но, на мой взгляд, удачно ассоциируется и с жаргонизмом «ботать», который, в свою очередь, произошёл скорее всего от «коровьего ботала». Колоколец такой на шее у бурёнки…
Но официально эта хрень называется автопилотом.
А есть ещё режим «автопилот». Прошу не путать.
Действует так: ставишь на запоминалку и идёшь гулять. Забредаешь в любые дебри, а потом она тебя с лёгкостью выводит обратно. Той же дорогой. Или, я там не знаю, бездорожьем. В принципе мне эта функция без надобности, поскольку топографическим идиотизмом я никогда особенно не страдал. Но само по себе забавно. С тылу больничного комплекса начинается чистый лабиринт: гаражи, лесопосадки, заброшенные малые предприятия. На второй день моего ботства (так можно сказать?) я вылез через дыру в стене и нарочно постарался заблудиться. Плутал, пока не упёрся в забор, оплетённый поверху колючей проволокой, из-за которого почему-то слышался благовест. Вскоре обнаружились и ворота, снабжённые табличкой: «Территория храма Спасо-Преображенского охраняется собаками. Проход и проезд ЗАПРЕЩЁН».
Обратно шёл на автопилоте.
Имеются, конечно, и свои трудности. Поначалу просто шалеешь, когда на фоне природы или, допустим, больничного корпуса вспыхивает направляющая стрелка. Но, как ни странно, быстро привыкаешь. Машинально сворачиваешь и идёшь куда велено.
Заверяю, что думать это нисколько не мешает.
Даже читать не мешает!
Хотя, честно скажу, с экрана читать не люблю. В данном случае, правда, никакого экрана нет и в помине, но вы понимаете, о чём я. Всё-таки книга – это ещё и осязание: бумага, переплёт, обрез. Шорох перелистываемой страницы, опять же… А тут висит текст в пустоте. Или даже не в пустоте, а в полутора метрах от проносящегося мимо автотранспорта, о котором тебя только что автопилот честно предупредил красной блямбочкой: притормози, дескать.
Ещё одно неудобство заключалось в том, что каждый вечер мне теперь приходилось разоружаться: снимать контактные линзы, извлекать из ушей кольцеобразные динамики, прочие прибамбасы и аккуратно раскладывать всё это по нишам специального футлярчика. Ничего, втянулся. В конце концов, многие вон зубы в стакан с водой кладут – и тоже каждый вечер.
Что я читал, блуждая по больничному комплексу? Исключительно инструкции для чайников. Честно сказать, мало что понял. Форматы какие-то, неформаты… Зато увлекла краткая статья о трудном пути товара на рынок. Живём вот и ничего не знаем, как выразилась бы Эдит Назаровна, а пару лет назад, оказывается, разразилось несколько довольно громких скандалов. Кто-то, как обнаружилось, сдавал на автопилоте экзамены. Кто-то на автопилоте обслуживал клиентов. А самое забавное в том, что неплохо сдавали и неплохо обслуживали.
Сильно подозреваю, что инициатором разоблачений была сама фирма-изготовитель. Представители её тут же вылезли на экраны и принялись растолковывать почтеннейшей публике, что бот ни в коем случае не подменяет человеческую личность, что это не более чем подобие того же персонального компьютера! Тем не менее отдельные учебные заведения объявили новшество разновидностью шпаргалки и запретили на экзаменах очки и контактные линзы с проводками (вот ещё глупость-то!).