Ленька подполз на животе поближе и сказал:
— Он не потерялся, а уехал в Совроссию!
— А тебе это откуда известно? — спросил Костя, надевая фуражку.
Тут-то и попал Ленька в беду. Ведь он знал, что Пронька и Кузя, желая отучить его от вранья, запретили ему в течение лета рассказывать в ячейке и друзьям что-либо интересное. Было решено: о бегстве Свиридка, когда придет время, будет сообщать Кузя. С опозданием вспомнив о договоре, Ленька исподлобья взглянул на Кузю — мол, я только заикнулся, самое главное передашь ты. Но Кузя, как будто не понял Леньку, свалился боком на траву, зажмурился, собрав вокруг глаз веснушки. Он успел смекнуть: свяжись с этой Мандолиной — из комсомола вылетишь, пусть уж Ленька врет, с него взятки — гладки. Тогда Ленька перевел взгляд на Проньку, спрашивал глазами, как быть. Пронька сидел по-бурятски, поджав под себя ноги, и вертел в руках красную саранку. Он незаметно кивнул, разрешая говорить.
— Ты откуда знаешь? — повторил Костя.
Может быть, первый раз в своей жизни Ленька поведал правду. Ничего не приукрашивая, он открыл большую тайну… В день ссоры Свиридка с Кикадзе из-за соучраба и комсомола троица (Ленька, Пронька и Кузя) дали Мандолине слово — помочь убежать от отца. Готовились все. Молодой Свиридок запасал съестное, а троица, зарабатывая на распиловке дров, откладывала для него деньги. Вчера Мандолину отправили на товарном поезде. Зачем помогали? Хотели, чтобы Свиридок со временем вступил в комсомол. На Урале его никто не назовет беженцем. К отцу он никогда не вернется…
Костя собирался что-то еще спросить, но тут Вера вскочила на ноги.
— Кто-то едет сюда на коне!
И верно, из лесу показался всадник. Все узнали в нем Прейса.
Чекист бросил повод на шею лошади, пустил ее кормиться, а сам отозвал в сторону Блохина, Знову и Мокина. Пока они о чем-то совещались, бойцы без команды на всякий случай подходили к винтовкам. Все это затмило Ленькин рассказ о бегстве Свиридка. Только Пронька, поднимаясь с травы, зло сказал Кузе:
— Трусишка!
Кузе оставалось лишь потереть переносицу.
Знова построил чоновцев, и Прейс объяснил причину своего появления:
— Товарищи коммунары! В Приморье, как вы знаете, собираются черные тучи. Испортилась погода и на границе с Маньчжурией, оттуда участились налеты белых банд на наши села и станицы. Только что получены сведения: бывший семеновский палач, командир конно-азиатской дивизии барон фон Унгерн выпустил из Монголии на нашу территорию своих шакалов. Враги хотят одним комбинированным ударом с трех сторон разбить нас. Но не бывать этому!
— Не бывать! — дружно подхватила рота.
Прейс рассказал о том, что против барона из Верхнеудинска двинуты народоармейцы, к ним примыкают иркутские части Красной Армии. Под Троицкосавском уже начались бои. В пограничных районах, на берегах рек Аргунь и Шилка от бандитов отбиваются местные коммунисты и комсомольцы. Им нужна помощь. Прибайкальские отряды ЧОНа выделяют бойцов. Местная рота должна послать шесть человек. Прейс призывал к спокойствию, пресечению паники, которую сеют малодушные. Вот начальник соседней станции, узнав о нашествии орд Унгерна, все бросил и с первым же поездом укатил в Читу.
— Все бойцы, — продолжал Прейс, — на ночь должны являться в нардом. Возобновляются охрана станции и патрулирование поселка.
Фамилии бойцов, намеченных к отправке в пограничную зону, зачитал Знова. В обеих шеренгах головы чоновцев поворачивались в сторону счастливчиков. Вера искала глазами Федю-большевичка, но раньше увидела Костю. Смутное чувство овладело девушкой, ей и хотелось, чтобы комсомолец Кравченко поехал на границу, и в то же время она обрадовалась, что его туда не посылали. Федя стоял спокойно. Ленька Индеец, конечно, переживал, почему не выделяют таких, как он? Ему еще зимой исполнилось полных пятнадцать, полгода, как идет шестнадцатый. Винтовка не так уж тяжела… Кузя чувствовал локтем Проньку. «Вот с ним бы я поехал на бандитов»… А Пронька не собирался — раз не назвали фамилии, нечего зря голову ломать…
Когда Прейс уехал, Знова приказал командирам взводов начать стрельбу боевыми патронами по мишени… Целясь в пень, Костя представлял себе сбежавшего штабс-капитана. Теперь предохранитель не подведет. И другим чоновцам тоже казалось, что в лесу притаились шакалы барона фон Унгерна…
Глава двадцать четвертая
Пришельцы из Маньчжурии
Теплушку в хвосте эшелона сильно качало. В открытых настежь дверях, свесив ноги, сидели Федя-большевичок и Сеня Широких. Мимо них уплывали назад одетые лесом горы и густо поросшие травами пади. Картины природы не привлекали парней, оба они хотя и далеко отъехали от родного поселка, но в мыслях еще были дома. Разговаривать не хотелось. Федя негромко напевал, шум поезда заглушал его песню. Сеня лишь изредка улавливал слова, а уловив, повторял их за товарищем…