Всю дорогу до своего посольства Антиквар никак не мог прийти в чувство от оглушительного удара, который был нанесен так неожиданно. Его жгла досада на самого себя, на разведцентр, на всю эту глупейшую затею с Борковым и с передачей пленки. В одно мгновение все полетело к чертям. Оказалось, что советской контрразведке вовсе не интересно держать его нетревоженным во имя засылки дезинформации. Гроша ломаного не стоят хитроумные расчеты разведцентра.
Оставалось проверить, действительно ли Кока арестован и что с Борковым.
…Трубку на том конце сняли сразу.
— Алло, вас слушают, — сказал нежный женский голос.
Не произнеся ни слова, женщина, звонившая из автомата, нажала на рычаг, но тут же подумала, что могла соединиться неправильно, и снова опустила монету в щелку, набрала аккуратно номер. Ей было известно, что по этому телефону никто, кроме мужчины, отвечать не может.
На сей раз ответил низкий мужской голос. Женщина спросила:
— Это Николай Николаевич?
— Нет.
— Можно его к телефону?
— Его нет.
— Он что, вышел?
— Да.
— Надолго?
— Не знаю. А кто его спрашивает?
— Знакомая. Когда он будет?
— Неизвестно. Как вас зовут? Что ему передать? — допытывался сочный баритон.
— Ничего. Я еще позвоню.
— Ну звоните, звоните…
По телефону Боркова ответили, что он уехал в длительную командировку.
Когда служащие посольства, из числа иностранцев, по просьбе Антиквара звонившие Коке и Боркову — в первом случае горничная, а во втором повар, — рассказали о своих переговорах, Антиквару стало совсем плохо. Чтобы проверить, насколько глубоко копнули контрразведчики тайную жизнь Николая Николаевича Казина, оставалось узнать, целы ли его сообщники-фальшивомонетчики. Адрес Пушкарева Кока с неохотой, но все же дал Антиквару в свое время.
Полуподвальная квартира в переулке рядом с улицей Обуха оказалась опечатанной.
В тот же день Антиквар составил для передачи в разведцентр обстоятельное донесение обо всем случившемся и отослал его с дипломатической почтой…
Десятое и одиннадцатое августа оказались днями оживленных радиопереговоров.
Разведцентр прислал следующую шифровку: «Надежде. Операция провалена. Обусловьте с Бекасом связь, предложите ему выехать в другой город, желательно в Сибирь. Сами немедленно уходите на юг, в Николаев или Одессу. Сохраните дубликат пленки. Слушаем вас непрерывно».
Ответ гласил: «Кажется, обнаружил слежку. Выезжаю в Одессу. Жду указаний».
И наконец, приказ центра: «Будьте готовы к переправе. Слушайте нас двадцатого августа и затем каждый следующий день в течение недели в 23 часа 10 минут. В эфир больше не выходите. Радиопередатчик спрячьте».
…22 августа поздним вечером на даче под Москвой сидели полковник Марков, Павел и Михаил Тульев. Прощальная беседа подходила к концу.
Перечитав еще раз радиограмму, в которой детально излагалось, как должна совершаться переброска Надежды за границу, Владимир Гаврилович сказал:
— Ваши бывшие хозяева испугались, что связь с Кокой вас погубит. Вы опять обретаете ценность в их глазах. Ради этого мы трудились, и хорошо, что не напрасно.
Владимир Гаврилович не упомянул, каким важным звеном в цепочке была роль Боркова-Кустова, о существовании которого Михаилу Тульеву знать было не обязательно. Но без этого звена вся операция контрразведчиков по разоблачению Антиквара и Коки выглядела бы для разведцентра непонятно и подозрительно. И вряд ли бы Тульева отозвали из СССР.
За окном сверкнула зарница, потом послышался дальний гром, а может быть, это поезд прогрохотал по мосту — километрах в полутора от дачи проходила железная дорога. Полковник продолжал, обращаясь к Тульеву:
— Ну что же. Кажется, мы обо всем договорились… Впрочем, если чувствуете хоть малейшую неуверенность, еще не поздно все повернуть, можно найти приличную отговорку. Вы и здесь будете полезны.
Полковник сказал это только во имя одного: чтобы между ними не оставалось решительно ничего недоговоренного, никаких недомолвок.
Михаил Тульев был взволнован и, как всегда в такие моменты, заговорил отрывисто.
— Остаться сейчас — жить в долгу. Я слишком много задолжал России. Мне с ними надо расквитаться.
— Месть будет вам плохим попутчиком.
— Это не месть. Деловые соображения. Они сами когда-то учили меня этому.
— В таком случае — прочь колебания. Вопросы и просьбы будут?
— Нет, Владимир Гаврилович. С Павлом мы уже обо всем договорились, — ответил Тульев.
— Можешь быть спокоен. Все будет исполнено, — откликнулся Павел.