— Его величество король слишком хвастливо настроен. Это не к добру.
— Мы ещё доживём до того дня, когда мои слова сбудутся, — обиделся Карл. Обидчик, увы, был одним из воспитателей короля, он был одним из немногих, к кому Карл сохранил почтительность. А потому ни наказать, ни обрезать его Карл не мог.
Собрание почтенных старцев — а они преобладали и риксдаге — не одобряло воинственных планов Карла. Не одобряли его ни обе сестры, ни бабушка, столь очевидно утихомирившая его буйство, одна из немногих, с чьим мнением он считался.
В нём бушевала кровь древних викингов, его далёких предков, кровь воинственных шведских королей, бывших в родстве с ними, и укротить его никто и ничто не могло, и когда ему напомнили, что он обязан послать посольство ко двору русского царя Петра, дабы тот «дал присягу на Святом Евангелии и вечный мир своею государскою душой и крестным целованием подтвердил».
Вечный мир был заключён его отцом, Карлом XI, и сын поддался уговорам старцев-сенаторов. Сам он, однако, был далеко не склонен заключать мир с кем бы то ни было.
— Эти бумажки ничего не стоят, — убеждённо говорил он и был по-своему прав. — В любой момент их можно порвать.
Посольство прибыло с великим опозданием. Лев Кириллович Нарышкин, принимавший его в своём подмосковном сельце Чашникове, стал пенять им за опоздание, неприличествующее государственным обычаям.
— Его царское величество ждал-пождал ваши милости, а потом, не вытерпя, отбыл по своим нуждам в Воронеж и Азов. А потому вам придётся ожидать его возвращения.
Послы заколебались. Обычай требовал, чтобы свои верительные грамоты они вручили лично монарху на торжественном приёме в их честь, и церемониал этот строжайше соблюдался. С другой же стороны, неизвестно, сколь долго пробудет царь в отлучке.
— Я — дядя царя, — осведомил их Нарышкин, — и ведаю ближними делами, есть и другие ближние бояре. Мы готовы принять ваши грамоты, ежели вы не согласны ждать. А потом, сие требование вашего короля со ссылкою на Кардисский договор, что-де его царское величество обязан дать клятву на Евангелии, ни в одной статье договора не написано, и говорите вы о том напрасно, знать, не ведая тех статей.
Послы, однако, отвергли все предложения Нарышкина и согласились ждать возвращения царя. По прав де говоря, обширное посольство — полторы сотни шведов, включая военный эскорт — пребывало в Чашникове в то самое время, когда шли переговоры об антишведском союзе, но это никак не сказалось на приёме послов в день их торжественного въезда в Москву — 26 июля 1699 года. Приём им был устроен архипышный, стреляли из пушек, звонили в колокола, подносили хлеб-соль по русскому обычаю.
Сама же аудиенция состоялась аж 13 октября. Она была обставлена тоже с необычайной пышностью. Сто солдат Семёновского полка несли подарки короля Карла — утварь из серебра, в том числе рукомойник в виде Бахуса, лев с короною и державой. Бахуса презентовали с намёком — шведский посланник осведомил Стокгольм о пристрастиях царя и его окружения.
Переговоры поручено было вести Фёдору Алексеевичу Головину с окольничим Семёном Языковым и думным советником Прокопием Возницыным. В самом спорном вопросе о клятве Головин переговорил послов.
В царской грамоте, вручённой послам, говорилось: «По Кардисскому вечному договору, Плюсскому совершению и московскому постановлению в соседственной дружбе и любви мы с вашим королевским величеством быти изволяем».
— Ловко ты их обвёл, Фёдор Алексеевич, — восхищался царь.
— Ежели бы пришлось давать клятву, то я, пожалуй бы, принуждён был соблюсти её. А бумага она и есть бумага — всё стерпит.
— Швед мне поперёк горла, поперёк дороги стал. И никак не можно войны миновать, дабы вернуть то, что шведами прежде похищено. Благословясь и начнём.
Начали с двух сторон: Карл — в Дании, Пётр — в Карелии.
Глава девятнадцатая
С ЦАРЁМ В ПУТИ ОСЬМНАДЦАТЬ ЯЗЫКОВ
Что плавильня для серебра, горнило для золота,
то для человека уста, которые хвалят его.
Кто громко хвалит друга своего с раннего утра,
того сочтут за злословящего... Благоразумный видит
беду и укрывается, а неопытные идут вперёд и наказываются.
Господа думают и рассуждают о делах, но слуги те
дела портят, когда их господа следуют внушениям слуг.