Такой вот была Аглая. Она опустошила даря. И он бесцеремонно повернулся на бок и уснул по обыкновению без сновидений.
Все ночи она принадлежала Петру, и он не чувствовал однообразия. А все дни были наполнены разговорами с Августом и его советниками.
Паткуль представил нарисованный им план Риги и её укреплений. Он и в самом деле был дотошен и сведущ в деталях.
— Вот, извольте видеть, река Двина, а вот её приток речка Рига, — водил он тростинкой. — От её устья тянется стена вдоль правого берега и, опоясав город, возвращается к устью. Она сложена из известняковых плит и облицована кирпичом. Её высота достигает четырёх с половиною сажен, а толщина — до сажени. С внутренней стороны её опоясывает деревянный ярус, а лучше сказать — галерея. Она предназначена для защитников города, но её легко зажечь брандкугелями...
— А доступна ль Двина для морских судов? — спросил Пётр.
— Доступна, государь. Рига ведь исстари город морской торговли, и европейские купцы заходили на своих кораблях прямо к городским причалам, — отвечал Паткуль. — Они разгружались вот здесь, где за стеной стоят обширные склады. Здесь проделаны широкие ворота. Ворот в городе несколько, и все они обороняются башнями — Конюшенной, Яковлевский, Песочной и Монастырской. С внешней стороны город опоясан системою валов. Но они невысоки. По преданию польский король Стефан Баторий, осадивший Ригу, перескочил ров и стену на своём коне. Когда шведский король Густав Адольф взял Ригу, а было это в 1621 году, он повелел возвысить валы и углубить и расширить рвы. А ещё при нём были построены бастионы, выдвинутые несколько вперёд, обороняемые пушками. Их пять — Нововратный, Шеровский, Банный, Песочный и Яковлевский. Близ них устроены ещё и равелины. Но всё это успело уже устареть, — поспешил он вставить, заметив разочарование на лицах монархов, — нынешняя мощь артиллерии легко преодолеет эти укрепления. Серьёзное препятствие для осаждающих представить может только цитадель, ну и, может быть, замок.
— А какова численность гарнизона? — спросил Пётр.
— Её трудно исчислить с точностью, государь, — отвечал Паткуль. — Дело в том, что к обороне привлекаются и ремесленники, и рыбаки — все, кто способен носить оружие. Всех примерно наберётся до сорока тысяч. Но это подсобное войско плохо вооружено, и боевой дух его слаб.
— Ас какой стороны Рига наиболее уязвима?
— Разумеется, если предпринимать нападение тогда, когда Двина свободна ото льда, то сильный флот мог бы своей артиллерией сокрушить укрепления с фронта. Но, полагаю, выгодней всего предпринимать штурм зимою с северо-востока. Тогда вода во рвах замёрзнет, они станут преодолимы зимою, и бдительность гарнизона ослабевает; зажигательные снаряды имеют больший эффект, да и манёвренность наступающих выше, так как город открыт со всех сторон.
— Зимою, зимою! — подхватил Август. В его глазах горел воинственный пыл. — Герр Паткуль станет главным советником. Сила и манёвренность будут на нашей стороне. Мы выставим против Риги не менее ста тысяч войска. Это слишком лакомый кусок, чтобы ускользнуть от нас.
— Лифляндское рыцарство горит желанием освободиться от тиранства шведов. Они отняли у нас самые тучные земли, — продолжал Паткуль, — они обложили нас непомерными поборами, они лишили нас права голоса на родной земле. Наши отряды будут действовать в тылу.
— Что ж, я услышал то, что хотел: брат Август готов приложить все силы для взятия Риги. А у него есть надёжные союзники. Мы же со своей стороны не оплошаем: начнём в Ингерманландии. Это наши исконные земли, были они под Великим Новгородом, швед их поработил, и мы полны решимости его оттоль изгнать. — Пётр подвёл итог первому дню переговоров. — Мы тебе, брат Август, поможем, елико возможно, и деньгами, и военной силой. Сколь можно калмыцкой конницы да казаков — они лихие вояки — выделим. Так, Фёдор Алексеич?
Головин согласно кивнул.
— Калмыки — они страх на рижское воинство навели одним своим видом; там, небось, таких свирепых азиатцев не видывали. А как рты разинут да начнут по-своему орать, у лифляндов и штанцы оборвутся. Нынче летом и начнём, хоть по летнему времени комарья да гнуса в тех местах тучи. Заедают и людей, и коней. У вас, полагаю, таковых помех не видится?
— Зимой какое комарье, — хихикнул Паткуль.
— Пора за стол! — радостно воскликнул Август. — Обговорили, и хватит. А пока я вас развлеку, порву несколько подков. Может, и ты, брат Питер, попытаешь себя?