Мазепа насторожился и известил о происках Кочубея царя. Повод, конечно, он дал: юная Кочубеева дочь Матрёна, пригожая чернушка, ему, старому, предалася, вызвав безудержный гнев отца. Может, в этом главная причина? Но нет, языки упорно мелют, что Кочубей ведёт интригу против Мазепы, метя на его место. И его беглый племянник Петрик, объявившийся теперь в Орде, грозился: «Стану промышлять и сделаю лучше... гетман Мазепа прислал за мною, чтоб меня выдали, а я теперь сам к нему поеду».
Угроза была нешуточной. Петрик разослал универсалы в Запорожье, в которых извещал, что заключил с ханом договор.
И Рутковский доносил: бегут под Петриково знамя казаки, и надобно принять меры, чтобы их удержать.
А как? На вражий роток не накинешь платок. Отовсюду слышны возгласы недовольства. Недовольные жалованьем, которые присылает Москва. Сечь давно уже бунтует, и казаки грозят отложиться от Москвы либо к хану, либо к полякам.
Мазепа отправил в Сечь своего доверенного Сидора Горбаченку. Да не с пустыми руками, а с подарками кошевому, есаулу, судье и писарю. Кошевой Иван Петрович Гусак доверительно говорил ему: пусть его милость господин гетман во мне не сомневается, а вот главные его враги при нём же и обретаются. Это Василий Кочубей, генеральный бунчужный Леонтий Нолуботок да полковник Михаила Гадяцкий... Многие хотят с Пет риком идти, а потому-де кошевой просил прислать тысяч пятнадцать войска для острастки и промысла над Петриком, буде тот объявится.
Оказалось, что Петрик заключил с ханом договор, по которому княжествам Киевскому и Черниговскому со всем Войском Запорожским жалованы их былые вольности под покровительством и защитою Крыма. А когда княжество Малороссийское избавится от власти Москвы, то установит у себя тот порядок, который похочет, и учредит своего резидента в Крыму, а в Малороссии будет резидент крымский.
Всё это возбудило в Мазепе крайнее негодование. Он бил челом царю, чтобы послал своё войско для острастки смутьянов и сбережения его гетманства. Но Москва по обыкновению своему медлила. Руки Петра были связаны. Не хватало ещё войны с казаками.
Казаки — лихой народ. Они показали себя при взятии Азова, должны показать и в других кампаниях. Правда, за всё требуют награждения, а ежели что не по ним — бунтуют. Вольница! Прежде надо управиться со шведом, а потом и до казаков дело дойдёт.
На Мазепу то и дело приходят изветы, но и Пётр, и Головин их отвергают. Головин держится того мнения, что гетман, конечно, себе на уме, но человек умный и предусмотрительный и сторону Москвы держит твёрдо. Хотя...
Хотя доносят, что гетман не только получает прелестные письма из Орды и даже от шведов, но никому в ответах не отказывает. И в тех ответах будто бы изъявляет готовность служить и хану, и королю. Да проверить истинность этих доношений нет возможности. А потом, время неподходящее: со всех сторон наседают, заботы одолевают, недостаёт артиллерии, припаса, провианта — до гетмана. Объявляет он себя слугой верным и надёжным, стало быть, до времени надо тому верить. А буде явится случай — и проверить.
Гетман Москвы опасался, хоть она и выказывала ему знаки полного доверия и вроде бы изветам не внимала. Тяжела ему была её рука. И потому на душе было смутно. Понимал: рано или поздно, а непременно откроется то, что он облёк тайной и о чём знали только два-три самых доверенных, самых преданных ему человека.
Помнились ему дни при дворе польского короля Яна Казимира, когда он был не Мазепой, а паном Колединским, королевским любимцем. Давно это было. Король послал его во Францию, затем в Италию — выучиться. Он и при дворе короля, и при дворах европейских владык выучился не только этикету, но и интрижеству тонкому, дипломатическому. И Ян Казимир вполне оценил способности своего придворного, поручив ему обделать кое-какие делишки щекотливого свойства.
А потом его сманил гетман Правобережной Украины Пётр Дорофеевич Дорошенко. Однако гетман держал руку турок, и это его сгубило.
И тогда Иван Мазепа перекинулся к гетману Левобережной Украины Ивану Самойловичу. Уже обученный интрижеству, он внедрился к нему в доверие и был назначен генеральный есаулом — правой рукою гетмана.
Это было в 1682 году. Мало-помалу он стал одним из приближённых гетмана. Самойлович оказывал ему милость за милостью, Мазепа стал у него своим человеком. И всё это время червь честолюбия точил и точил его. Он же прост, этот Самойлович, он же недалёк и необразован. Что он по сравнению с ним, Мазепою, вышколенным при дворах королей и герцогов?!..